Рассказы

Когда Генри Форд начал вести антисемитскую пропаганду в Америке, все бизнесмены еврейского происхождения отказались покупать сделанные на его заводах машины — и для себя, и для принадлежавших им компаний. А Голливудские кинокомпании, многие из которых принадлежали евреям, стали ненароком в сценах с авариями машин снимать только машины компании Форд. Все это настолько сильно начало сказываться на делах, что Форд очень быстро был вынужден антисемитскую пропаганду свернуть.

Но оказывается, что не только евреи Америки использовали такой способ борьбы. Как рассказала моя двоюродная сестра Белла, ее бабушка, Фанни Васильевна, жена известного в Баку в дореволюционные и довоенные годы детского врача Анания Соломоновича Клупта, еще в начале века использовала точно такой же метод.

Она активно участвовала в общественной деятельности и, в частности, в сборе средств на нужды еврейской общины, для помощи бедным евреям. Однажды аптекарь, еврей по фамилии Кац, не внес в общину соответствующий денежный взнос. Фанни Васильевна была возмущена и попросила мужа не рекомендовать своим больным заказывать лекарства у Каца. Это немедленно сказалось на процветании аптеки, значительная часть оборота которой зависела от продажи лекарств больным, которых направлял доктор Клупт. Кац забеспокоился, начал выяснять, что случилось, почему полностью иссяк поток рецептов, подписанных доктором Клуптом?

Жена у Каца была умнее его. Она быстро поняла, что произошло, и сразу же внесла в общину сполна положенный денежный взнос. Эта история стала известна среди бакинских евреев, и в дальнейшем никто не пытался уклониться от финансовых обязательств перед общиной.

«Еврейский» класс

В годы войны многие здания школ в Баку были переоборудованы под госпитали. Из-за этого некоторые школы закрыли, а другие перевели в помещения, которые нельзя было использовать для медицинских целей. 171-я школа была переведена из здания на ул. Кецховели на Шемахинку, в двухэтажное помещение, которое стояло на месте, где позже был построен многоэтажный дом, а перед ним установлен памятник «Освобожденной азербайджанке».

В 1943 году, из-за малого количества функционирующих школ, наплыв первоклассников в 171-ю школу был очень большим: пришлось организовать девять первых классов. Педагогом в одном из них была некая Анна Ивановна, жена военного, которого в начале 1944 года перевели из Баку в другой город. Вместе с ним уехала и Анна Ивановна. Нового педагога не нашли, и дирекция школы решила ее класс ликвидировать, разбросав учеников по другим классам. Провести это мероприятие в жизнь было поручено другому педагогу — Вере Эммануиловне Ландау (кстати, родственнице академика Ландау, который также родился и прожил первые годы жизни в Баку). Она проделала это весьма своеобразно: всех евреев из всех классов она собрала в один свой класс. В этот же класс она взяла и нескольких «особо важных» неевреев, например сына погибшего незадолго до этого на фронте генерала-азербайджанца. Тем не менее, класс на 90 % был еврейским.

Вскоре после окончания войны школа вернулась в свое здание на ул. Кецховели. Традицию поддерживали уже другие педагоги, которые были классными руководителями: если почему-либо в 171-ю школу переводили ребят из других школ и среди них оказывались евреи, то их автоматически зачисляли в «еврейский» класс.

Эта система была нарушена в 8-м или 9-м классе, в «еврейский» класс стали переводить учеников других национальностей, но, тем не менее, к окончанию школы больше половины из 40 учеников в классе были евреями.

Состав педагогов был интернациональный, но и в нем преобладали евреи. Так, физику преподавал В. Гринберг, математику — Г. Элиаш, русскую литературу — Э. Ашкеназер, географию — В. Циплевич. А директором школы была армянка — Мария Исаевна Теруни. Гринберг был очень хорошим педагогом: он прекрасно знал свой предмет и очень старался передать свои знания ученикам. Элиаш, напротив, относился к своей работе спустя рукава, ему все было «до лампочки». Что же касается Ашкеназер то она запомнилась не столько как педагог, сколько как женщина: она была небольшого роста, полная и у нее были огромные груди, очень туго обтянутые узкими платьями, которые она всегда носила. Когда она начинала двигаться во время уроков, весь класс (а ученикам в классе было уже по 16–18 лет) следил за ней, так как казалось, что платье вот-вот лопнет и все ее прелести окажутся снаружи.