Рассказы

Мы одновременно подумали, как было бы славно полюбоваться на этого криминального Тольку, сидящего в пруду, но сказать ничего не успели, из здания вышел счастливый Павел Афанасьевич с Толькиным кожаным дипломатом, положив конец нашему занимательному разговору. Увидев босса, дядя Миша тотчас сделал вид, что со мной не знаком и быстренько отчалил, для камуфляжа собирая по дороге мелкий мусор, оставленный налетчиками.

Павел Афанасьевич мелкими шажками подкатил ко мне.

– Вы уже пообедали? Понравилась вам еда? А обслуживание? А интерьер? А чего, как вы думаете, не хватает нашему санаторию?

Выслушал мои односложные ответы, осторожно полюбопытствовал:

– Вам наш дворник никаких побасенок не рассказывал? А то он любит отдыхающих потчевать небылицами разными. Любимая у него про стул, который якобы ездит сам по себе. – Тут он замолчал, внимательно отслеживая мою реакцию.

Пришлось сделать вид, будто не понимаю, о чем речь.

– Какой стул?

Он возбужденно потер пухлые ручки.

– Да не важно, совершенно не важно, какой. Любой. Дядя Миша, он, как бы это выразиться, немножко неадекватен. Выдумщик он. Фантазер. На почве излишне принимаемого алкоголя. Вы же понимаете?

Что дядя Миша излишне употреблял взбадривающие напитки, было видно с первого взгляда, и я вежливо поинтересовалась:

– А почему вы его тогда не уволите?

Директор озадачился, будто эта мысль никогда не приходила ему в голову.

– Да за что, помилуйте? Со своими обязанностями он вполне справляется, а что побасенки разные рассказывает, так это даже хорошо. Клиентов привлекает. Расскажет какую-нибудь небылицу, отдыхающие и развлекаются. Иной раз даже по второму разу приезжают, чтобы узнать, чего тут у нас произошло новенького. Просто его слова не нужно принимать всерьез, только и всего.

Он так старался меня разуверить в истинности дяди Мишиных побасенок, что на его сверкающей лысине появились крупные капли пота.

Мне не понравился его напор, и я, наивно хлопая ресницами, поинтересовалась:

– А что случилось с теми людьми, что приехали сегодня? Мужчина еще заявил, что теперь он здесь хозяин?

Павел Афанасьевич лихорадочно облизал губы. Ясно, меня он в группе любопытствующих не заметил.

– Да просто выяснилось, что никаких документов на санаторий у него нет. И когда я потребовал их предъявить, просто уехал. А что ему еще оставалось делать? – при этом он как бы ненароком завел за спину руку с дипломатом.

Огласив этот явный бред, Павел Афанасьевич приосанился, будто и впрямь мог совершить столь героический поступок. Заявлять, что ни на какие решительные действия он не способен априори, я не стала. Восхищенно прищелкнула языком и повернулась, дабы сбежать от этого непродуктивного разговора.

Пребывая в откровенной эйфории, директор вдруг ляпнул:

– Все-таки неисповедимы пути Господни! – чуть помолчав, добавил: – И не Господни тоже! То, что казалось плохим, вдруг оказывается благом, а те, кого считал друзьями, оказываются предателями. Ну да все хорошо, что хорошо кончается!

Он пошел прочь, победно размахивая дипломатом и чеканя шаг, будто полководец, выигравший сражение. А, с другой стороны, может быть, так оно и есть? Не зря же он столько лет берег этот стул? Предчувствовал или знал, что может понадобиться? Или просто боялся к нему прикасаться?

Вечером ко мне подошел дядя Миша. Взъерошенный какой-то и непривычно трезвый.

– Вы, это, меня извините. Я вам по-пьяни ерунду всякую наговорил. Про стул, главбухшу нашу и прочую чушь. Ну, так не было ничего. И Тольку стул никуда не увозил. Он сам уехал. На своей машине.

В этом монологе так явственно слышались интонации Павла Афанасьевича, что я невольно заметила:

– Долго репетировали?

Дядя Миша выпучил выцветшие глазенки и тупо переспросил:

– Чего-чего?

Я успокоительно проговорила:

– Да ничего, это я так.

И мы разошлись.

Путевка у меня закончилась через два дня, и я уехала, так и не узнав, что это было. Выдумка запойного дворника или все-таки быль? Косвенных улик было много, но ни одной прямой. Я же не видела, что стул и в самом деле увез этого криминального Тольку. Я даже фамилий не узнала ни главбухши, ни ее племянничка. Можно, конечно, вернуться в «Пруд» и поискать других, более достойных доверия свидетелей, но не хотелось тратить драгоценное время. На земле столько прекрасных мест, где я ни разу не была!

Уловка

Макс имел полное право гордиться собой, ведь с ним, как с равным, разговаривал сам Андрей Дронин, бизнесмен мирового уровня, но он сгорал от стыда. Стоящая рядом жена с таким наивным удивлением разглядывала крупный бриллиант в булавке олигарха, что это заметил и сам Дронин. Ничего не сказал, лишь пренебрежительно усмехнулся, вогнав Макса в краску. Он и раньше знал, что Лиза простовата, но видеть это воочию было невыносимо. По сравнению с любовницей Дронина, великолепной супермоделью Марианной, Лиза казалась зачуханной девчонкой.