Рассказы

Конечно, разносятся. — Йестей берет из чашки кусок мяса, режет ножом. — Хорошо, что у вас есть старый йестей. А тебе, хозяйка дома, и тебе, хозяин, валенки будут готовы к осени. А завтра... Эх, о завтра даже и говорить не хочу. Особенно о тех конфетах, дети мои, которые вам куплю. Целый мешок принесу. Вот уж наедитесь! А ты, юрчи, не ходи завтра на праздник со своими деньгами. Их будет много у старого йестея. Угощу до отвала. А тебе, сестра, что купить, чем тебя порадовать? Шаль куплю... А вы, мои дети, завтра и не отходите от своего йестея. От масла да капнет, а от того, у кого есть, что-нибудь да достанется.

Хозяин нахмурился.

— Ой, йестей, осрамитесь завтра.

— Не осрамлюсь. А тебе, юрчи, видно, не хочется, чтобы скачки выиграл твой йестей? Разве то, что имеет твой йестей, не твое? Разве он не родня?

— Родня. Но у меня есть и свое имя, и свое село, и свой колхоз. Так что не за вас буду болеть, йестей. Вы уж на меня не обижайтесь. Выпейте еще пива...

— Нет, нет. Сейчас надо ехать к Гнедку. Караулить его надо, а то я вашим молодцам не очень-то верю. И седоку надо дать выспаться. Завтра скакать. Остановились мы в зимовье Чодыра. Там спокойнее и воздух чище. Ну, еду. До завтра. Самое главное будет завтра...

Йестей сидит возле шестикрылой юрты в зимовье Чодыра. Гнедко спокойно стоит у коновязи. Мальчик-седок спит на йестеевском потнике в юрте.

В зимовье пусто. Чодыр давно перекочевал на летнее пастбище. Красная, в темных пятнах луна садится за щетинистую гору. В долину льется густая, словно шерсть черной овцы, темнота. В небе проклевываются звезды. Кругом тихо, только в юрте трещит очаг. Пахнет дымом, овечьим духом, настоявшимся тут за зиму. Дремлют вершины гор.

— Хорошо дома, на Алтае, хорошо... — шепчет йестей.

И хотя прошло более четверти века, как воротился он домой, а все не нарадуется этому.

Живет йестей в селе за перевалом, пасет бычков — торбоков и нетелей. Дети давно выросли. Есть своя изба, есть скот. Что еще человеку надо? А людей всегда полно вокруг йестеевского очага. Для этого йестей держит десяток овечек. Овцы эти в год приносят по десять-пятнадцать ягнят. Но йестей, можно сказать, не видит мяса тех овечек. Всегда-то у него гости. То внуки, то правнуки, племянники. То шурин заехал, то сват, то свояк, и так бесконечно. А раз гости — надо барана резать. Да еще живьем отдать одного, иначе — некрасиво, могут обидеться. А то вдруг — свадьба. Кто-то из родичей женится, значит, надо ехать возглавлять свадьбу, и нес пустыми руками ехать, а везти барана. И не только мяса своих овечек не видит йестей, но и шерсти у него не остается. Кто-нибудь из большой родни да попросит скатать ему валенки. Но в этом ничего плохого йестей не видит. Как говорят алтайцы: человек человеком богат. Человек — тогда человек, когда у него много родни и друзей, когда люди его уважают. А в той деревне, куда приехал йестей на скачки, больше половины жителей ему — свои.

— По каким делам приехали, йестей?

— Да вот сын племянника обокрал у вас род кобяков. Обязан быть сватом.

— А на этот раз что у вас за дела? — спрашивают в следующий приезд.

— Попросили возглавить гостей в низовье Катуни.

— Ну а теперь зачем? — спрашивают через неделю.

— Кто же, как не я, должен доставить белкенчек сына моего шурина, — отвечает йестей.

Белкенчек — задняя половина туши барана, которую должны преподнести родители жениха родителям невесты. Вот ее и везет йестей, безотказный человек.

— Это по какой системе поездки? — смеется юрчи. — Видимо, колхоз вам командировочные оплачивает?

— А как же! — ответно улыбается йестей. — Ведь я прибавляю членов колхоза. На общем собрании решили: за то, что сватом, — полтора трудодня, за тойбаши, то есть когда исполняю обязанности главы свадьбы, — полный трудодень, за доставку белкенчек — полтрудодня, а за остальное — ничего.

А видели бы, как йестей ездит в город. Перед этим он отделяет от всех денег, взятых с собой, рублей восемьдесят, завяжет их в тряпочку и сует за голенище сапога. Эти деньги он готовит на угощение сыновей, дочерей, племянников и всей родии, что учатся в городе. Их у него там тридцать три человека. В прошлый раз пришёл йестей в национальную школу, вызвал двух племянников-пятиклассников. Объявил им, чтобы вся родня собралась где-нибудь, хотя бы у ворот стадиона.

По вызову йестея явилось всего двадцать человек. Остальные слишком взрослыми себя стали считать, им, видите ли, стыдно идти к старому дядюшке. Но йестей был рад и тем, что пришли. Всем он им купил билеты на стадион и сам впервые посмотрел настоящих футболистов. Покормил в столовой и сводил в кино на дневной сеанс.

А на прощанье каждому дал по два рубля. Не забыл и тех, которые не пришли. Попросил деньги передать и «тем чертям».