Рассказы

Теперь дети звали Юзюню к себе в Минск, в Молодечно и даже в Калининград, где жила младшая дочь. Но ее ответ был таков:

— Пока могу, буду жить в своей хате. Свои углы — самые дорогие. Я сама их с мужем строила. Вы приедете. Так и молочка возьмете. И картошину. И яйцо, и гриб. На асфальте этого нет.

Правда, сбыть корову дети уговорили. Юзюня завела коз. Теперь у нее было ладное стадо: трое дойных и пятеро козлят. Козы ходили вслед за хозяйкой по лесу. Она говорила с ними, гладила, ежели которая притискалась к боку. Астра, у которой имелись два красивые рога — две другие козы были безрогие, — торкалась головой под широкую Юзюнину юбку, просила, чтобы ее погладили между рогов.

В тот день с утра дул сильный западный ветер. Юзюня вывела свое стадо на полянку, окаймленную лесом — ветру козы не любят. Особенно — козлята. Был конец августа. Слепни-кровососы уже отпали, задушливая жара ослабевала, ночи подрастали. В лесу было полно грибов — утром Юзюня притарабанила целый кош белых, да все красавцы, хоть на выставку. Выросла картошка. Не надо воевать с колорадскими жуками, которые опостылели за лето. Не надо полоть грядки, только знай срывать огурцы да помидоры.

В зеленых березовых косах уже просвечивали желтые пасмы. Приближалось раннее Бабье лето. Юзюня любила эту пору года, любила Первую Пречистую, с которой и начинается молодое бабье лето.

Она сидела на старой фуфайке, посматривала на свое стадо, а мысли были в прошлом. Козлята, затеявшие игры, напомнили ее мальчишек, когда они босоного носились по двору. «Малые дети Матки Природы резвятся одинаково», — подумала Юзюня. Почему-то вспомнилась свекровь. Она косилась на невестку-бездетухну. А когда пошли дети, подобрела, старалась помогать по хозяйству, няньчила, растила внуков до самой смерти.

Вспомнился Василий. Молодой, здоровый. Особенно они обжились, когда его назначили бригадиром. Конь в руках. Силенка имеется. Держали двух коров, каждую зиму кололи трех-четырех кабанов. Очень жалел Василий, что не выучился на агронома, теперь требуют, чтобы бригадиры были с дипломами. Но подкосило Василя не отсутствие диплома или недостача знаний, а любовь до спиртного. Чарка за чаркой — распился Василий на собачью пугу. Кончилось тем, что с бригадирства его поперли. Он сразу же стал сильнее хромать. Назначили его ответственным за буртовку картошки, свеклы. Всю осень он пропадал в поле. Бывало, и на ночь не являлся: спал в соломе пьяный. А те, кто напоили, всю ночь воровали картошку и свеклу. Сняли его и с этой работы, оформили пенсию по инвалидности. Но здоровье уже было подорвано. Года через три он ушел из жизни. Осталась Юзюня одна. Правда, еще жили соседи, летом наезжали внуки. Всё вокруг гремело и звенело от детских голосов. Для Юзюни это была самая радостная музыка. Постаревшая, высохшая, как стручок фасоли, она дала жизнь пятерым детям, а те народили четырнадцать новых человечков. Они растут набираются сил. И бабушка Юзюня как может, помогает им. Поздней осенью приедут сыны, порежут выросших козлят, да и старую Астру пора пустить под нож. На зиму хватит двух коз.

Мысли, будто невидимые кросна, сновались в голове. Перед глазами Юзюни словно мелькали кадры ее жизненного сериала. Козы паслись вокруг нее. Рогатая Астра подошла к хозяйке, большими желтыми глазами, как две сливы, уставилась на Юзюню.

— Астрочка, милая, неужто ты догадалась? Живи да радуйся со своими детками, — Юзюня нащупала в кармане хлебный сухарь. Астра ухватила его с ладони, быстро начала жевать. Другие козы потянулись к хозяйке.

— Ну что, мои дорогие, пошли домой. Напою вас. Подаю. Будете отдыхать. А я пойду в кино.

Юзюня и себе и козам обычно говорила: пойду в кино, хоть и смотрела сериал в своей избе. Но на этот раз ей действительно пришлось идти.

III

Тем временем ветер подул сильней. Листья осин звучно шелестели, трепетались, как живые. Желтые осыпались вниз. Густые, курчавые верхушки молодых березок склонялись все ниже. Ели да сосны натужно стонали под ветром — сгинаться, шею гнуть эти гордые деревья не умеют, буран ломает их, как спички, или выворачивает с корнем.

Юзюня досмотрела коз. Вошла в избу. До сериала еще оставалось более часа. Включила телевизор. Но он молчал. Щелкнула выключателем — лампочка не загорелась. Электричества не было — видимо, ветер где-то повалил дерево на провода. А как же кино? В прошлой серии Мэл, дочь Лукаса и Маизы, забрали в больницу для наркоманов. Влюбленный в нее сын донны Журы поклялся, что не оставит Мэл. Юзюни особенно нравилась донна Жура, хозяйка небольшого кафе, красивая, дородная, громкоголосая. Нравился и большой любитель танцев Эдвалдо, который хоть и казался с виду неуклюжим, медведеватым, так легко и красиво танцевал. Он забывал обо всем на свете, только широкая белозубая улыбка сияла на вдохновленном лице. Приглашал на танец всегда Деузу, грациозную мулатку. Она растила сына Лео, который никого не хотел любить, никого не жалел, потому что Лео — Клон.