Рассказы

У писателя были светлые волосы, собранные золотистым узлом на затылке, гладкое темное платье, нитка бус вокруг шеи и серые внимательные глаза.

Лешка покраснел и низко-низко пригнулся к парте. Он боялся взглянуть на писательницу. Притаившись, как мышь, за Жениной спиной, он прислушивался к звучному женскому голосу:

Захрустела льдинка,
А под ней-вода,
Падает снежинка,
Легкая звезда…
Хитрые узоры Выдумал мороз,
Из-за косогора
Солнце поднялось…

Все сидели тихонечко и слушали. Леша все крепче прижимал горячие щеки и лоб к холодной парте.

Потом он приподнялся, вздохнул, опять сел, нашарил в кармане карандаш, нашел в парте клочок бумаги и стал быстро-быстро писать, прячась от соседей. Потом он тщательно сложил записку, написал сверху: «Секрет», и толкнул Женю:

— Передай туда! Сзади… послали…

Письмо отправилось к писательнице. Лешка стал смотреть в щелочку между Жениным ухом и Лидиными волосами.

Писательница отпила воды из стакана, развернула «секрет» и прочитала:

«Я не знал, что вы писательша, я думал, чья мамаша. Я очень извиняюсь за раздевалку. А только я не знал, а не нарочно. И еще вам скажу стихом:

К нам писательша пришла.
Будто солнце взошла.
Писал поэт,
Имени нет…»

Писательница сложила записку и стала, улыбаясь, оглядывать зал:

— Кто писал «секрет», покажись!

Лешка съежился. Писательница помолчала.

— Значит, не хочешь показаться? Ладно. Я на тебя не обижаюсь. А вот мамы могут обидеться: разве их можно толкать? И солнце может обидеться — разве так говорят: будто солнце взошла?

Все засмеялись. А Леша вдруг вскочил и глухо сказал:

— Это я хотел, чтобы складней было!

Все снова засмеялись.

— Вот и открылся «секрет», — сказала писательница улыбаясь.

Леша быстро опустился на парту и взмолился:

— Женька, закрой меня! Лидка! Женька же!

Все оглядывались на Лешу, все хлопали и смеялись, а писательница сказала:

— Не прячься — все равно я тебя запомнила. А ты лучше запишись в наш литературный кружок, при школе будет.

Когда она через месяц приехала на занятия литературного кружка и увидела Лешу среди литкружковцев рядом с Лидой Шишмаревой, она его сразу узнала и протянула ему руку:

— Здравствуй, поэт — имени нет!

Леша покраснел. После занятий, когда писательница ушла, он подошел к Лиде и сказал:

— Знаешь, Лидуха, а ведь писательница наша тоже, пожалуй… бывшая девчонка!

— А ты думал как! — гордо ответила Лида.

НОВЫЙ ГОД I

Недалеко от села Привольного стоит покрытая лесом сопка. В лесу попадаются медведи, и, верно, отсюда пошло название: сопка Медвежья. На той стороне, на манчжурской, ее называют по-своему: не то Джан-Фу, не то, Фу-Джан… Граница проходит по самому гребню.

Глухой зимней ночью пробирался через сопку человек в мохнатом треухе и синем стеганом ватнике. У гребня он зарылся в снег, достал из-за пазухи простыню, обмотался ею и пополз белой змеей — тихо, сторожко, то и дело замирая в приникая ухом к тревожной пограничной тишине.

К утру ему удалось проскользнуть на нашу сторону.

У подножия сопки он долго отдыхал. Светало. К чистому утреннему небу тянулись мирные дымы чужого села.

Человек хотел было сбросить простыню и подняться, как вдруг легкий скрип шагов и отдаленные голоса пригвоздили его к снегу. Он притаился в чаще и замер под колючими лапами, точно большой, наметанный ветром сугроб.

II

В Привольном готовились встречать Новый год. Школьники затеяли бал — с танцами, с елкой, с угощением. Все — от курносых первоклассников до седого учителя Павла Власьевича — взялись мастерить звезды, «дождик», мишуру, канитель и дедов-морозов.

А шестиклассников Костю с Лешей выбрали в «елочную комиссию»-поручили им срубить и доставить елку.

— Только самую красивую! — заказывали ребята. — Чтобы ровнехонькая была!

— Красавицу, а не елку принесем! — обещала «комиссия». — Всем елкам будет елка!

Они встали рано, еще кругом все было синее, только лохматая голова сопки чуть розовела. Мороз был небольшой. А хоть бы и большой — все равно ему не пробраться сквозь дубленые полушубки, сквозь шапки с ушами, сквозь рукавицы и меховые унты с острыми, закорючкой, носами.

За ремнем у Кости, как у заправского колхозника, блестел топор.

Ребята прошагали мимо школы, мимо клуба, мимо больницы, мимо красных кирпичных зданий гарнизона, где всегда стоит пограничник в громадной теплой дохе.

— Куда нацелились, молодцы? — окликнул он ребят.

— За елочкой, дядя Саша!

— Дело доброе. Только далеко не забирайтесь, а то еще утащит кто-нибудь.

— А мы его топором! — засмеялись Костя с Лешей. — А на елку к нам придешь, дядя Саша?

— А пельмени будут?

— Обязательно!

В лесу было тихо. Старые елки немощно опустили дряхлые лапы под тяжестью снега. Молодые крепко держали его большими белыми охапками.

Которая же из них красавица и всем елкам елка?

«Комиссия» браковала строго, придирчиво: одна чересчур низка, другая уж очень высока, третья вроде ничего, да малость крива, четвертая больно суха, редка…