Рассказы

— Нет, сейчас нету. знаешь, тебе на вид уже полтинник. прямо не знаю, правильно ли я поступаю. нам тут не нравится, когда такие люди, как ты, наше время тратят.

— Я не люди — я Пацан Звездная Пыль.

— Ладно, пацан, рассмеялся он, РАБОТУ мы тебе дадим!

Мне не понравилось, как он это сказал.

2 дня спустя я через проходную вошел в деревянный сарай, где показал какому–то старику свой квиток, на котором стояло мое имя: Генри Чарльз Буковски–мл., и он отправил меня к погрузочной платформе — я должен был найти там Турмана. Я пошел. на деревянной скамейке сидели в ряд мужики — они посмотрели на меня так, будто я гомосексуалист или инвалид в коляске.

Я же взглянул на них с тем, что в моем воображении было легким презрением, и протянул со своей самой лучшей трущобной интонацией:

— Где тут Турман? мне сказали его найти.

Кто–то показал.

— Турман?

— Ну?

— Я у вас работаю.

— Да?

— Да.

Он посмотрел на меня.

— А сапоги где?

— Сапоги? Нету, — ответил я.

Он сунул руку под лавку и протянул мне пару. пару старых жестких задубевших сапог. Я их натянул. та же самая история: на 3 размера меньше. пальцы у меня расплющились и согнулись.

Затем он вручил мне окровавленную робу и жестяную каску. я стоял перед ним, пока он закуривал или, как сказали бы англичане, зажигал сигарету. он выкинул спичку спокойным и мужским росчерком руки.

— Пошли.

Там сидели одни негры, и когда я подошел, они на меня посмотрели так, будто все они — черные мусульмане. во мне почти шесть футов росту, они же все были выше меня, а если и не выше, то в 2–3 раза шире.

— Чарли! завопил Турман.

— Чарли, — подумал я. — Чарли, совсем как я, это славно.

Под каской я уже весь вспотел.

— Дай ему РАБОТУ!!

Господи боже мой, о господи ты ж боже мой, во что превратятся милые и легкие вечера? почему такого не случается с Уолтером Уинчеллом(1), верующим в Американский Путь? я ли не был самым блестящим студентом на курсе Антропологии? что же произошло?

Чарли подвел меня к платформе и поставил перед пустым грузовиком в полквартала длиной.

— Обожди тут.

Тут подбежало несколько черных мусульман с тачками, клочковато и бугристо выкрашенными белым, будто краску смешали с куриным пометом. в каждой навалено по куче окороков, плававших в водянистой сукровице. нет, они в ней даже не плавали, они сидели, будто свинцовые, будто пушечные ядра, будто смерть.

Один из парней запрыгнул в кузов у меня за спиной, а другие начали швырять в меня эти окорока, я их ловил и перекидывал тому, который стоял за спиной, он поворачивался и забрасывал их в кузов. Окорока прилетали БЫСТРО, тяжелые, и каждый новый тяжелее предыдущего. как только я избавлялся от одного, следующий уже летел ко мне по воздуху. я понимал, что меня пытаются сломать. Скоро я уже потел, потел так, будто все краны развинтили, спина болела, запястья болели, руки ныли, все ныло, а дохлая энергия истощилась до последней невозможной унции. Я еле–еле видел, едва мог собраться и поймать хотя бы еще один окорок, а потом кинуть его дальше, хоть еще один и кинуть. Кровь забрызгала меня с головы до пят, в руки беспрерывно прилетал мягкий, мертвый, тяжелый ПЛЮХ, окорок слегка подавался, как женская задница, а я слишком ослаб, не могу даже сказать, эй, да что это с вами, К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ, такое, парни? Окорока летят, а я верчусь, пригвожденный, как тот чувак на кресте, под этой жестяной каской, а те знай бегают себе с тачками окороков окороков окороков, и, наконец, все они опустошаются, а я стою, покачиваясь и втягивая в себя желтый электрический свет. То была ночь в преисподней. что ж, мне всегда нравилась ночная работа.

— Давай!

Меня отвели на другой склад, наверху сквозь здоровенную дыру в дальней стене еще половина бычка, а может и целый бычок, да, оттуда лезли бычки целиком, подумать только, со всеми четырьмя ногами, и один такой вылезал из стены на крюке, его только что зарезали, мало того, останавливается прямо надо мной, повис у меня над головой на этом своем крюке.

Его только что убили, подумал я, только что проклятущую тварь зарезали. как они людей от бычков отличают? Откуда им знать, что я не бычок?

— ЛАДНО — КАЧАЙ!

— Качать?

— Вот именно — ТАНЦУЙ С НИМ!

— Чего?

— Ох ты госполи боже мой! ДЖОРДЖ, иди сюда!

Джордж подлез под мертвого бычка, сграбастал его. РАЗ. побежал вперед. ДВА. побежал назад. ТРИ. побежал далеко вперед, бычок завис почти параллельно земле. кто–то нажал на кнопку, и он его заполучил, захапал для всех мясников мира. захапал для всех дуркуюших сплетниц, хорошо отдохнувших глупых домохозяек мира в 2 часа дня, в своих халатиках, затягивающихся вывоженными красным сигаретами и почти ничего уже не чувствующих.

Меня засунули под следующего.

РАЗ.

ДВА.

ТРИ.

Он у меня в руках, его мертвые кости против моих живых, его мертвое мясо против моего живого, и пока эти кости и эта тяжесть впивались в меня, я думал об операх Вагнера, о холодном пиве, думал о манящей пиздёшке, сидящей на диванчике напротив нога на ногу, задрав юбку повыше, а у меня в руке стакан, и я медленно, но верно убалтываю ее, пробираясь в пустой разум ее тела, и тут Чарли заорал ВЕШАЙ ЕЕ В КУЗОВ!