Рассказы

Всунул в щель кончик ножа для разрезания бумаги. Надавил, повернул. Будильник раскрылся, словно скорлупа ореха. Тиканье прекратилось.

Между скорлупками лежал отшлифованный кристалл. Бесцветно-зелёный, зелёный, как толстое стекло.

Гильом с удивлением поднял кристалл. Что это, крохотный кусочек времени?

Он приставил кристалл к глазу, оглядел комнату. Маленький мальчик, играющий у окна цветными стёклышками.

Мир преобразился. Комната, в которой сидел Гильом, заполнилась неразберихой широких зигзагов, кругов и петель. Причудливые, змееподобные, они вдруг заструились из двери. Это был водопад видений. Люди — искажённые лица, машущие распростёртые руки. Синие, плывущие по воздуху глаза.

Гильом опустил кристалл и взглянул на больничную койку.

Формы и линии съёжились, превратились в обычные предметы: стол, стул, картина. Он был один.

Сквозь кристалл он видел неразбериху трепещущих студенистых форм, словно отлитых из желатина.

Но комната была такая же, как всегда.

Сквозь зелёное стекло Гильом пристально рассматривал видения. Зажмурил левый глаз, облокотился, смотрел.

Книга, которую он читал, представляла собой чёткий четырёхугольник. Четырёхугольной тенью она протянулась со стола к стулу, рассыпалась веером тонких страниц, испещрённых нечитаемыми знаками и искажёнными иллюстрациями.

Гильом посмотрел на окно. Там виднелся силуэт в халате он сам. Силуэт бросал тень на стул, со стула она ползла по комнате и выбегала в дверь. Руки болтались по бокам, будто мглистые паруса. Словно распутывая из мотка шелковинку, Гильом в неразберихе линий попытался проследить за собственной тенью.

Линии тянулись к двери. Одни тени слабые, расплывчатые. Другие чёткие. Фигуры были удлинёнными, они напоминали неправдоподобных пряничных человечков, вынутых из формы.

Все предметы Гильом видел во времени. Сами по себе предметы имели три измерения, но существовали в четырёх — длина, ширина, высота, время. Письменный стол был внесён в комнату двумя людьми, их отражения были похожи на стереоскопический фильм, краски блёклые, туманные: ведь это произошло уже давно. А вот он сам ходит по комнате. Тени от него длинные, их много, они лежат петлями на кровати, на кресле. Входящие в дверь люди — друзья и знакомые. Гильом узнавал их стёртые изменённые лица. Называл по именам. Всё, что случилось в этой комнате, оставило в ней отпечаток через копировальную бумагу времени.

Гильом был словно загипнотизирован. Болезнь ещё не прошла. Может быть, это лихорадочный бред?

Он потёр влажный лоб. Голова казалась пустой, её заполняли лишь зачарованные миры, существующие по ту сторону кристалла.

За окном он увидел птицу, птица воздвигала арку над крышами домов, прочерчивая её своим собственным телом.

Птица была образом времени. Все вещи пролетали сквозь время. Каждая секунда была отдельной фотографией потока, берущего начало от рождения и кончающегося могилой, словно отдельным пролётом моста, протянутого во времени. Время во времени, движение в движении. Всё вместе это было длинной тенью, уходящей в прошлое, и настоящее продолжало эту тень в будущее. Само настоящее ухватить невозможно, оно было лишь самой последней частичкой прошлого, которая несла в себе будущее.

Птица исчезла. Её полёт был прочерчен в небе, точно след, тянущийся за реактивным самолётом.

Наступил вечер. Гильом был всё ещё в халате. Халат был немного широк, и ему приходилось запахивать одну полу на другую. Правый карман был скрыт полой. В левом, приходившемся посредине живота, лежало стёклышко из будильника.

Возвращаясь после ужина, Гильом напевал. Он не стал зажигать лампу, висевшую на потолке. Её свет, слишком холодный и яркий, сразу превращал комнату в больничную палату. Настольная лампа и лампа над креслом пылали сквозь абажуры. Углы скрывались в полумраке, и от этого комната казалась неопределённо большой.

Мороз за окном лишь подчёркивал уют комнаты. Пахло электрическим теплом и пылью. Гильом шелестел страницами книги. От этого тихого шороха тишина казалась неправдоподобной. В окнах были вставлены двойные звуконепроницаемые рамы.

Гильом подошёл к зеркалу и встретился с отражением своего узкого лица. Редкие светлые волосы свисали на лоб. Он провёл рукой по щекам, ощупал пробивавшуюся, но ещё не заметную глазу щетину.

Вынул кусочек зелёного стекла. Наклонился к зеркалу и сквозь кристалл стал вглядываться в свой собственный глаз.

Глаз в зеркале увеличился, зрачок превратился в коридор, ведущий внутрь Гильома.

Удивлённый Гильом сделал шаг вперёд. Стена не преградила ему путь. Зелёный кристалл исчез.

В открывшемся коридоре было холодно, по-зимнему дул ветер. Коридор сменился лабиринтом галерей и переходов. Гильом вошёл внутрь.

Стены были сложены из мерцающих глыб. Гильом пробирался меж ними. Было холодно. Он потрогал стены: как лёд. Может, это ледяная гора?

Он дрожал от холода. Запахнул плотнее халат.

В одной из ледяных глыб мелькнуло лицо. Гильом остановился.

Что это: вмёрзшая в льды полярная экспедиция?

Это было лицо девушки.

Ледяная принцесса?

Это было лицо девушки, с которой Гильом незадолго до болезни провёл вечер… и ночь тоже.