Рассказы

— Он, может, сейчас уже тут за кустом где-нибудь стоит. Только подпускать его близко не надо.

— Да будет тебе! — с сердцем крикнул Макар, но Алексей спокойно встал и пошёл вокруг костра, быстро окрещивая каждый вершок земли. Сделав полный круг, он снова сел.

— Теперь он к нам и близко не подойдёт. А издали пугать будет. Это, быть может.

Алексей говорил обо всём этом очень просто: в лесной жизни ему приходилось встречаться со всякими чудесами, но и Степану всё более становилось не по себе.

— Только бояться не надо, — продолжал он. — Твори себе молитву — и ничего он тебе не сделает. Я, ребята, один раз с лешим повстречался, и то ничего. Шёл из Карпихи в Графское, иду себе лесом, зимой дело было. Луна это светит, на небе облачки, а он через дорогу и переходит. Закрестился я, прочитал молитву — он и прошёл. Не тронул.

— Видел его, что ли, ты? — насмешливо спросил Макар.

— Как не видеть, видел. Человек, как человек, только ростом выше лесу. Только тогда, брат, я постоял-постоял, да всё-таки в Карпиху опять воротился. Дальше лес больно густой, так побоялся.

— Да ты, может, и самого чёрта видел? — снова насмешливо спросил Макар.

Алексей тихонько засмеялся:

— Чёрта, братец ты мой, я один раз поймал, не то что видел. Лесником я тогда был у Титова. А знаешь, там в даче-то у них озеро Издергино, огромаднейшее? Так поставил я там в исток морду — рыба там хорошо ловится; выезжаю это утром, по рассвету, на лодчонке, вынимаю, понимаешь, морду, а он там и сидит. Я его скорей крестить. Закрестил, закрестил, да в пестер. Визжал — страсть! Только маленький чертёнок-от, — неважный, должно быть, зелёный такой, да склизкий, в пол аршина, не боле. Принёс его потом домой, говорю жене: Настасья, мол, чёрта я сегодня поймал! Да в баню его с пестером-то и бросил. Так что же ты думаешь? В ту же ночь баня-то сгорела. И изба чуть-чуть не занялась…

Стало совсем темно. Озеро невидимо лежало сзади. Стояла полная тишина. Поднималась сырость, и если вглядеться хорошенько, то можно было видеть, как там, где было болото, колыхалось белое. Подбросили дров в костёр. Страх постепенно проходил. Атаман Савелий не являлся, мысли сами собой возвращались к кладу.

— А завтра, братцы, — сказал Макар, — надо правый угол в погребу-то очистить. Там, должно быть, у них схоронено всё и было. А то, может, они и поглубже зарыли. Ну, да завтра всё раскопаем. Коли есть, так найдём.

Потрескивал костёр. Алексей, опустив голову и покачиваясь, начал посвистывать носом.

— А что, ребята, спать-то будем, что ли? — спросил, позевывая, Макар. — Утром работу надо рано начинать.

— А? — переспросил проснувшийся Алексей. — Спать? Поспать надо бы. Вот навалим около костра лап, да и поспим. Теперь спокойно будет.

Он встал, подбросил в костёр дров, зевнул и пошёл к тому месту, где лежали срубленные лапы. В озере, в том конце, что-то сильно всплеснуло. Макар со Степаном вздрогнули и обернулись. Прошло несколько времени — может быть, много, может быть, мало — и снова плеснуло, сильнее и ближе, словно что-то большое выскочило из воды.

— Рыбина, — хрипло сказал Степан.

— Рыбы в этом озере быть не должно, — что-то соображая, ответил Алексей.

Плеснуло в третий раз, у самого берега, совсем близко, так что слышно было, как, закипев, побежала к земле волна. Алексей начал быстро креститься. Снова была тишина, делалось в ней что-то, и подходил несказанный ужас. И вдруг издалека, из самой глубины озера, тихо ударил колокол. Подождал немного, снова ударил и запел ясно и нежно. И точно только и ждали этого звона — сейчас же, где-то справа, оттуда, где был разрыт погреб, из страшной тьмы деревьев, ответил протяжный стон. Замолчал, подождал и застонал опять. Ещё прошло время — и залился, всхлипывая, горьким плачем и жалобой человеческий голос.

— Свят, свят, свят!.. — громко говорил, часто крестясь, Алексей. — Неспокойно здесь, братцы. Кладите крёстное знамение. Свят, свят, свят!..

Чёрная птица шарахнулась, налетев на самый костёр, и с писком закружилась в отблеске пламени.

— Свят, свят, свят Господь Бог Саваоф!.. — щёлкая зубами, громко твердил Алексей. Вдали, в тёмной глубине, слева поднялся гул и, треща деревьями, быстро покатился по лесу.

Все вскочили и стояли. Грохот и треск ураганом мелькнул мимо костра, брызнул в лица сучьями и землёй и с гулом обрушился с крутого берега в воду. Кто-то отчаянно, как младенец, кричал тонким голосом, и мужики со вздыбившимися волосами неслись по лесу. Их хватало, за ними кричало, плакало и хохотало; они кувыркались через поваленные колоды, и у каждого была только одна мысль: не отстать от товарищей и не остаться одному.

Через час они опомнились, каким-то чудом попав в вырубленный березняк, верстах в двух от той самой мельничной плотины, по которой перебрались на эту сторону.

Там отдышались и развели костёр.

— Ну вас и с вашим кладом совсем!.. — сказал Алексей и, свернувшись около огня, молча улёгся спать.

VII