Рассказы

Человека, столь рьяно искавшего меня, найти не составило труда. Сейчас, когда он уже отошел от первоначального беспокойства, то выглядел вполне нормальным. Обычный бюргер с обязательным брюшком. Одет по последней моде — правда, еще земной — скорее всего, прибыл к нам недавно, вот и не успел перестроиться. Меня сразу же очаровали его пышные рыжеватые усы, придающие лицу какую-то неожиданную привлекательность.

Подбежав ко мне с неестественной быстротой, он с горячностью пожал протянутую мною руку и представился. Я предложила ему сесть. Не успев принять сидячее положение, Август Вильгельм Троммель начал свое повествование.

Сперва все то, о чем он рассказывал, казалось мне сплошным бредом, лишенным даже намека на смысл. Однако первое впечатление постепенно прошло. Я заинтересовалась историей. В конце концов, она была значительно инереснее той, что мы намечали поместить в послезавтрашнюю передачу. Даже если это и плод его больного воображения, то весьма привлекательный для неискушенной публики.

Такое они любят. Шеф, наверное, останется недоволен: ему нравятся обстоятельные программы, наподобие той, которая должна пойти следующей в расписании. Да уж, материала там собрано дай Боже, а что касается остроты восприятия… С этим значительно хуже. Впрочем, если постараться, то и его можно будет убедить.

А если можно, значит, нужно.

— Ага, это вы, Ларсен! Добро пожаловать! — плотоядно ухмыльнулся шеф. Я насторожилась: такой прием не предвещал ничего хорошего. — Угадайте, кто меня посетил сегодня утром?

— Селениты, — выдохнул Троммель.

— Нет! Это были полицейские. И приходили они, между прочим, по вашу душу.

— По мою? — я сделала большие глаза.

— Именно. Шерифу Кеннеди не нравятся ваши передачи. Он полагает, что вы ответственны за все самоубийства, происходящие вне купола.

— Но почему?

— Было сказано, что любой может стать селенитом.

Естественно, нашлись желающие попробовать. Конечно, ни один суд не признает это подстрекательством, так что тюрьма вам не грозит. Однако я вынужден был прослушать лекцию об ответственности журналиста, и теперь вы у меня в долгу, Мэг.

Я расслабилась и сделала игривое выражение лица. Очень удобно, когда кто-то думает, что ты у него в долгу.

— Что там у вас планируется в следующем выпуске?

— Неопознанные летающие объекты.

— Прекрасно. Но никаких селенитов!

— Мы как раз хотели сделать новую запись, — возразила я. — Вот этот человек лично общался с ними!

Шеф перевел свирепый взгляд на рыжие усы Троммеля.

— Вы, наверное, большой любитель баварского пива? — вдруг спросил он.

— Да, — растерянно ответил Троммель.

— А с розовыми слонами вы не общались?

Троммель, естественно, обиделся:

— Я говорил с самим Джеймсом Хэрришем — он выслушал меня и посоветовал обратиться к вам. Я думал, что у вас независимый канал, а оказывается, мнение полиции для вас дороже истины.

Шеф промолчал, закусив губу и бесцельно вертя в руках электронный карандаш.

— Доказательства! — наконец воскликнул он. — Вы можете предъявить вещественные доказательства? Предметы, аудио- или видеозаписи?

— Контакт произошел в пещере неподалеку от купола, — заявила я, не давая Троммелю открыть рот. — Мы можем поехать туда и все там заснять. Наверняка мы найдем следы пребывания этих существ.

— Прекрасно! — взмахнул руками шеф. — Поезжайте. Но без доказательств не возвращайтесь. Иначе ничего не будет, ясно?

— Ясно, — поддакнула я.

— Тогда вперед!

6. Майкл Петрович

Господи, ну когда же это кончится? Как же я устал от всего этого! Иногда думаю: зачем полез в политику? Сказали бы мне лет пять назад, что я, Смирнов Михаил Петрович, стану мэром лунного городка — не поверил бы. Должно быть, бес попутал. Впрочем, такая формулировка больше подходит для этого шута Хэрриша.

Скажем по-другому: кого Бог любит, того и наказывает. Я не реформатор. Больше всего на свете ценю мир и покой. Кто за меня голосовал? Люди, которые хотят того же. Тогда их было большинство. Сейчас — не знаю.

Я стоял и смотрел, как догорает новый Культурный центр.

Вокруг суетились роботы-пожарные, похожие на больших пауков, обдавая здание пенными струями. Поодаль собирался народ. Мне сообщили, что никто не пострадал, но вряд ли что-нибудь удастся спасти.

Больше всего мне было больно за библиотеку. Конечно, электроника — это хорошо, но в нашей семье всегда любили настоящие книги. Их бережно передавали из поколения в поколение

— некоторым было более ста лет. Я взял их сюда, на Луну, а потом отдал часть городу.

Тому, кто не понимает, вряд ли объяснишь: нельзя жечь книги. Они как дети — прекрасны и беззащитны. Это прошлое, без которого невозможно будущее.

Под куполом любой пожар — страшная опасность, не то что на Земле. Выгорает драгоценный кислород, ядовитые продукты сгорания и частицы дыма могут нарушить хрупкое экологическое равновесие.

И к виновникам пожаров здесь относятся соответственно. В прежние времена, говорят, доходило до линчевания.