Рассказы

— Я должен вернуться в бунгало и переодеться.

— Раймонд, у нас есть время?

— В таком виде я буду чувствовать себя среди флитов как дурак.

— Они даже не заметят.

— Ну что с ними поделаешь, — отрезал Раймонд.

— У нас нет времени, — решительно сказала Мария. — Инспектор бдит, а флиты каждый день мрут как мухи. Говорят, это наша вина — и, значит, конец Колонии Евангелистов. — Помолчав, она осторожно добавила: — Но помочь флитам надо не только поэтому.

— Я думаю, что в чистой одежде я произведу на них лучшее впечатление, — сказал Раймонд нерешительно.

— Фу! Фиг их заботит чистая одежда, при их-то небрежности.

— Думаю, ты права.

Над юго-восточным горизонтом появилось маленькое желто-зеленое солнце.

— А вот и Урбан… Не было бы так темно, как в угольной яме, будь на небе три или четыре солнца сразу!

— Солнечный свет заставляет злаки расти, — сказала Мария сладким голосом.

Полчаса они шли вверх, затем остановились, чтобы перевести дыхание, и посмотрели в сторону Колонии, которую так любили. Семьдесят две тысячи душ жили на расчерченной на клетки зеленой равнине; там стояли ряды аккуратных белых домиков, чистеньких, свежевыкрашенных, с белоснежными занавесками на окнах, с газонами и палисадниками, полными тюльпанов, с огородами, где росли капуста, свекла и кабачки.

Раймонд посмотрел на небо и сказал:

— Собирается дождь.

— Откуда ты взял?

— Вспомни потоп, который случился, когда совсем недавно Урбан и Робундус оба были на западе.

Мария покачала головой:

— Это ничего не значит.

— Если что-то есть, оно что-то должно значить. Этот закон нашей Вселенной — базис всего нашего мышления!

С горных кряжей ударил по ним порыв ветра, взметнувший пыльные вихри, которые, кружась в свете двух светил — желто-зеленого Урбана и Красного Робундуса, сплетались в многоцветные ленты, приобретали странные формы.

— Вот твой дождь, — Мария старалась перекричать рев ветра.

Раймонд решительно продолжал путь. Вскоре ветер стих.

Мария сказала:

— На Глории я поверю в дождь или вообще во что-либо только в том случае, если это случится.

— У нас пока еще мало фактов, — настаивал Раймонд. — В непредсказуемости нет ничего магического.

— Это всего лишь непредсказуемость, — она взглянула назад, на склон Гран Монтана. — Поблагодарим бога за Часы — хоть что-то есть у нас надежное.

Дорога шла через холмы, мимо сборища рогатых пиков, мимо островков серого кустарника и пурпурной колючей травы. Случалось, дороги не было и им приходилось разыскивать путь как первопроходцам. Иногда дорога кончалась у оползней и продолжалась на десять футов выше или ниже. Но это были второстепенные неудобства, которые они преодолевали как нечто само собой разумеющееся. Только когда Робундус двинулся к югу, а Урбан нырнул к северу, они действительно обеспокоились.

— Немыслимо, что солнце садится в семь вечера, — сказала Мария.

— Это слишком нормально, слишком соответствует реальности.

В семь пятнадцать оба солнца сели. Десять минут заката, пятнадцать минут сумерек — затем ночь непредсказуемой длительности.

Но закат они пропустили из-за землетрясения. По дороге забарабанили камни. Раймонд с Марией спрятались под гранитным козырьком. Валуны продолжали стучать по дороге и, кружась, скатываться дальше по склону.

Каменный дождь кончился, только отдельные камешки еще прыгали по земле, словно запоздалые мысли.

— Кончилось? — спросила Мария хриплым шепотом.

— Вроде бы.

— Мне хочется пить.

Раймонд протянул ей флягу. Она отхлебнула.

— Сколько еще до Флитвилла?

— Старого Флитвилла или Нового Города?

— Неважно. Любого.

Раймонд замялся:

— Фактически я не знаю расстояния ни до одного из них.

— Но мы не можем оставаться здесь ночью.

— Наступает день, — сказал Раймонд, заметив, что белый карлик Мауд начал серебрить небо на северо-востоке.

— Это ночь, — объявила Мария спокойно, но в голосе ее чувствовалось тщательно подавляемое отчаяние. — Часы говорят, что это ночь. Пусть сияют все солнца в галактике, даже наше Родное Солнце. Поскольку Часы говорят, что ночь, значит ночь!

— В любом случае, дорогу мы видеть можем… Новый Город за этим гребнем, я узнаю этот большой шпиль. Когда я проходил здесь в последний раз, он был.

Раймонд больше всего удивился, найдя Новый Город именно там, где он поместил его. Они поплелись в деревню.

— Как-то здесь все очень уж обманчиво тихо.

Город состоит из трех дюжин хижин из бетона и хорошего чистого стекла, в каждую проведена отфильтрованная вода, в каждой душ, ванна и туалет. В угоду предрассудкам флитов на крышах зданий настлана колючка, а в домах нет внутренних перегородок. Сейчас все хижины были пусты.

Мария заглянула в хижину.

— Ммм… ужасно! — она сморщила нос. — Запах!

В окнах второй хижины не было стекол. Лицо Раймонда стало мрачным и сердитым.

— Когда я волок сюда это стекло, спина моя стерлась в волдыри. Вот как они нас благодарят.

— Мне не важно, благодарят они нас или нет, — сказала Мария. — Я беспокоюсь об инспекторе. Он будет стыдить нас за… — она махнула рукой, — за эту грязь. Ведь предполагается, что мы за них отвечаем.