Рассказы

— А вот тот темный участок справа, — похоже, суша. Молотя руками и ногами, мы преодолеваем течение и ступаем на плотное дно, плавно перешедшее в берег реки — и вот он уже круто высится у нас над головами. Вскоре мы отыскиваем разлом в скале за буйно разросшимся кустарником, карабкаемся наверх и без сил плюхаемся наземь, насквозь промокшие и пропахшие илом. Моя рука рефлекторно тянется к плечу спутницы, но миссис Парсонс уже рядом нет: она встала на колени и принялась разглядывать красноватую от предзакатного солнца выгоревшую равнину.

— До чего же хорошо вновь видеть землю, по которой можно будет ходить.

— Ее тон — сама невинность. Однако, явственно угадывался подтекст: «Noli me tangere.»[18]

— Лучше не пробуйте, — возмущенно возразил я: и о чем она только думает, эта чумазая маленькая женщина? — Земля, о которой вы говорите — всего лишь отвердевшая корка, а под ней — грязь и все те же проклятые корни. Сразу по колено провалитесь.

— А, по-моему, там твердая почва.

— Мы в крокодильих яслях. Они устроены на том самом склоне, по которому мы сюда поднялись. Но не волнуйтесь, старушке-крокодилице наверняка не удалось избежать последней облавы, и она теперь на пути к превращению в кожу для дамской сумочки.

— Какой стыд.

— Лучше я пойду установлю снасть, пока светло.

И я, не мешкая, съехал по склону и забросил донку с крючками, чтобы добыть рыбы на завтрак. Когда я вернулся, миссис Парсонс выжимала из серапе жидкую грязь.

— Я рада, что вы меня предупредили, мистер Фентон, все здесь предательски непрочно.

— Да — злость прошла. Видит Бог, я не собираюсь tangere миссис Парсонс, даже не будь я так измочален. — По-своему, Юкатан — достаточно опасные края для путешественников. Сразу становится ясно, почему майя строили дороги. Кстати о постройках, взгляните, — произнес я.

Заходящее солнце очертило силуэт маленького здания, находившегося в нескольких километрах: развалины сооружения майя. Прямо из середины рос огромный фикус.

— И таких здесь много. Считается, что это были сторожевые башни.

— Какие заброшенные края.

— Надеюсь, москиты их тоже покинули.

Мы устраиваемся поудобнее в наших крокодильих яслях и по-братски делим последнюю плитку шоколада, наблюдая, как звезды то исчезают, то появляются снова, выплывая из-под косматых облаков. Насекомые нас почти не трогают — наверное, за день хорошо испеклись на солнце. А теперь и жара спала; нам, промокшим насквозь, даже стало зябко. Миссис Парсонс, продолжает спокойно расспрашивать о Юкатане и никоим образом не желает проявлять интерес к нашей с ней близости.

Едва я начинаю сердито думать, как мы будем проводить ночь, если она ожидает, что я отдам ей серапе, как миссис Парсонс встает, спотыкается пару раз о кочки, и заявляет:

— По — моему, тут не хуже, чем в Любом другом месте, как вам кажется, мистер Фентон?

С этими словами она кладет чехол от плота вместо подушки и ложится прямо на землю на бочок, укрывшись половиной серапе и оставив другую его часть аккуратно развернутой с откинутым уголком. Узкая спина миссис Парсонс теперь совсем рядом со мной.

Эта демонстрация так убедительна, что я уже наполовину оказываюсь под той частью серапе, которая оставлена для меня, прежде чем нелепость ситуации останавливает меня.

— Кстати. Меня зовут Дон.

— О, конечно, — ее голос сама любезность. — А я — Рут. — Я стараюсь до нее не дотрагиваться, и мы лежим, как две рыбы на тарелке, глядя на звезды, вдыхая дымок, который доносил до нас ветер, ощущая, казалось, даже то, что происходило под землей. В жизни большей неловкости не испытывал.

Эта женщина для меня ничего не значит, но ее подчеркнутая отчужденность, вызывающая попка в восьми дюймах от моей ширинки… За два песо я охотно бы снял с нее эти шорты и представился… Будь я на двадцать лет моложе. Если бы я так сильно не устал… но от двадцати лишних лет и усталости никуда не деться. И, криво усмехаясь, я осознаю, что миссис Рут Парсонс рассчитала все правильно. Будь я действительно на двадцать лет моложе, ее бы здесь не было. Подобно рыбе, что спокойно плавает вокруг сытой барракуды, но тут же исчезает, едва намерения той изменятся, миссис Парсонс знает — ее шортам ничто не угрожает. Ее плотно облегающим шортам, которые так близко…

Я ощутил желание и, когда это случилось, почувствовал за своей спиной безмолвную пустоту. Миссис Парсонс незаметно отодвигается. Стал ли я по-другому дышать? Так или иначе, я убежден — протянутой руке не удастся ее обнять, и объяснение найдется самое невинное: к примеру, ей захотелось окунуться. Мои мудрые двадцать лишних лет хихикают над возникшей было прытью, и я расслабляюсь.

— Спокойной ночи, Рут.

— Спокойной ночи, Дон.

Хотите верьте, хотите нет, но мы на самом деле засыпаем под ураганный рев ветра.

А разбудил меня свет — холодное, белое сияние.

Сперва я подумал — должно быть, охотники за крокодилами. Лучше будет сразу назваться туристами. Я выбираюсь из-под серапе и вижу, как Рут ныряет в заросли.

— Quien estas? A secorro![19] На помощь, синьоры! Никакого ответа, только свет, ослепив меня на мгновение, гаснет.