Рассказы

После некоторых трений обе позиции удалось в какой-то мере согласовать. Кто-то из биологов отметил, что две плитки, встречаясь, ведут себя, как занявшиеся любовью крохотные домики… столь же пикантно подставляя друг другу одни и те же углы и грани.

«Искатель» послал вниз новые микрозонды. Они обнаружили лишь слабое магнитное поле по периметру плиток. Их быстрые соприкосновения напоминали, скорее, о нейронах, спроецированных на плоскость.

Аналогия расшевелила теоретиков. И после смены, за трапезой, как всегда состоявшей из пива, соевых орешков и дружеских наскоков, один из мудрецов численного царства— государства выдвинул совершенно абсурдную идею: а не могла ли вся эта планета превратиться в компьютер?

Все расхохотались. Засыпали насмешками автора… а после погрузились в хмурое молчание. Родившиеся на стыке наук идеи всегда смущают специалистов.

Может ли вид превратить себя в биологический компьютер? Плитки терлись и ласкались друг к другу в каком-то необъяснимом порядке. Явно не применяя информацию в численном виде, они могли изъясняться на более сложном языке, основывающемся на положениях и углах, использующем плоскостную геометрию. Каждое столкновение, должно быть, являлось истинно евклидовым разговором — возможно, богатым нюансами.

Аналогия с компьютером породила новый вопрос. Способны ли плитки познавать что-либо, кроме себя самих? Или же их можно просто считать странными геометрическими солипсистами[7]? Не следует ли называть всю совокупность плиток — Оно?

Интересовалось ли это самое Оно, замкнувшееся в созданном собою же космосе, внешним миром? Альфа Центавра, не скупясь, снабжала Его энергией, а густой воздух служил пищей; Оно было единственной силой на всей планете. Какие принципы имелись у этого существа для общения с великим Вовне?

Быть может, любознательность? Биологи скептически воспринимали подобную перспективу. Первобытные люди удовлетворяли свое любопытство за счет окружающей среды. Эволюционирующая обезьяна училась новым трюкам, отыскивала пресную воду, убивала новые разновидности дичи, придумывала, как наилучшим образом отыскать какой-нибудь сладкий корешок — и мир должным образом реагировал на все это.

Значит, здесь (только не надо прямо сейчас спрашивать у нас, почему, вопили биологи) у игры были совсем другие правила. Какую выгоду извлекают плитки из бесконечного шлепания друг о друга?

Итак, если прибывшие с визитом люди даже найдут условный колокольчик у двери, за которой обитают черепицы, и позвонят, то, похоже, никто не ответит. И, возможно, просто потому, что никого нет дома.

Следует ли попытаться?

Джон, Одис, Лисса, Тагор, капитан и еще более сотни членов экипажа размышляли над этим.

* * *

Но пока они обдумывали вопрос, исследования продолжались.

Крылатый зонд подлетел поближе к вознесенному морю и обозрел поддерживающий его объем атмосферы с помощью дистанционных сенсоров и сканирующих телескопов. На Шиве даже атмосферные явления обходили стороной Круглый океан. Грозовые облака держались в стороне от скалистого подножия невероятного водоема. В зияющих высотах все же образовывались облака, которые, однако, быстро рассеивались, как бы растворенные незримыми силами.

Под морем пролетали птицы — создания, похожие на пернатых воздушных змеев.

Каким-то образом люди начисто проворонили эту разновидность живых существ. Даже посадочные зонды не успевали проследить за этими быстрыми созданиями. Птицы-змеи питались в основном миниатюрными, парившими во мглистом воздухе долин живыми подобиями воздушных шариков, которые уж просто кишели под Круглым океаном.

Джон предложил выслать автоматический зонд величиной с птицу, чтобы замерить физические параметры в сердце зазора. Капитан Бэдквор одобрил идею. В мастерских изготовили некое подобие здешней птицы. Покрытая поддельными перьями и снабженная реактивным двигателем машина выглядела весьма убедительно.

Джон сопровождал зонд на расстоянии. Искусственная птица залетела вглубь на 17 километров и вдруг исчезла в ослепительном электрическом разряде. Телеметрия позволила обнаружить причину: Круглый океан покоился на сложном переплетении электрических полей, создающем направленное вверх давление. Поля эти нигде не превосходили уровня, нужного для пробоя — один мегавольт на метр, — выше которого атмосфера Шивы начала бы ионизироваться. Напряженность поля опасно приближалась к этому уровню.

Робозонд наткнулся на критический максимум в сложной конфигурации поля. И, замкнув собой силовые линии, вызвал вспышку, за какую-то миллисекунду закачавшую миллионы ватт в псевдоптицу.

Посыпался пепел, и Джон заложил вираж, уходя со своей наблюдательной позиции в пяти километрах от периметра загадочного объекта. У него не было особых причин предполагать, что разряд, случившийся в глубине воздушного промежутка, может каким-то образом распространиться вовне, спонтанно выбросив наружу колоссальную накопленную энергию. Проектировщики опоры Круглого океана просто не могли позволить, чтобы пролет одной птицы мог подействовать на электромагнитные связи.