Рассказы

— Двенадцати, — ответила та, — двенадцати лет. — И, рухнув на диван, начала плакать.

— Ну-ну, — стала я ее утешать.

— Что же мне делать? — причитала она. — У меня ни денег, ничего. Он мне оставил одни долги! Мне его даже прилично похоронить не на что!

— Мы все сделаем, — уверяла я ее. — Не беспокойтесь, мы все устроим. — Взглянув на Фрейзера, я спросила:

— Сколько времени понадобится, чтобы получить деньги?

— Ну, мы еще не обсудили, как их вам получать: частями или единовременно, — сказал он. — Обычно месячные выплаты…

— Единовременно, — сказала я. — Ведь такая предстоит волокита, а у меня старший брат — банкир в Калифорнии. Он разузнает, что нужно предпринять.

— Ну, если вы так хотите… — Он поглядел на миссис Каннингэм, все еще сомневаясь в ней.

— Эта бедная женщина меня не обманет, мистер Фрейзер, — уверила я его.

При этом миссис Каннингэм с горестным всхлипом схватилась за платок.

— Я позвоню брату и попрошу его прилететь немедленно. Он для меня все сделает, — добавила я.

— Полагаю, — заключил Фрейзер, — если мы поторопимся, вы сможете получить деньги через несколько дней.

— Я свяжу брата с вами.

— Отлично. — Он нерешительно взялся за портфель. — Миссис Каннингэм, вы идете? Может, вас куда-нибудь подбросить?

— Пусть она здесь немножко придет в себя, — предложила я. — Я ей приготовлю чай.

— Очень хорошо.

Он неохотно направился к двери. Я проводила его, и, уходя, он шепнул мне:

— Мисс Уилсон сделайте мне одолжение.

— Конечно, мистер Фрейзер.

— Обещайте мне ничего не подписывать до приезда вашего брата.

— Обещаю, — вздохнула я.

— Ну хорошо, у меня теперь осталось последнее дело — и конец.

— Мистер Рош, вы имеете в виду?

— Да. Если я его найду, я с ним поговорю. Хотя едва ли это необходимо. — Улыбнувшись, он распрощался и отбыл.

Я закрыла дверь. Это хорошо, что он не видит особой нужды беседовать с Рошем. Переговорить с ним ему было бы затруднительно: Роша сейчас предстояло похоронить под именем Эдварда Каннингэма, поскольку обугленные останки в сгоревшем офисе были опознаны так.

Стал ли бы Рош действительно раскручивать это дело о растрате, как он кричал? Ну, теперь это вопрос чисто риторический, хотя три месяца назад он меня здорово прижал и вынудил составить такой отчаянный — но и довольно-таки хитроумный — план, чтобы выбраться из всей этой кутерьмы. Единственной проблемой было — сохранится ли замороженное тело в течение трех месяцев, требующихся на подготовку, но пожар позволил ее решить.

В гостиной она поднялась с дивана и спросила:

— Что это за вздор про брата в Калифорнии?

— Планы поменялись. Я была слишком уж невинна, а ты слишком уж нехороша. Без брата Фрейзер мог бы тут крутиться и навязывать свою помощь. А другая мисс Уилсон должна вернуться из Греции через две недели.

— Это все хорошо, — сказала она, — но откуда же появится этот брат? Ты же знаешь, у нее — у настоящей мисс Уилсон то есть — никого нет.

— Знаю. — Это одна из главных причин, почему была нанята мисс Уилсон (помимо нашего с ней общего сходства), — тот факт, что у нее нет родственников, дал нам возможность спокойно использовать ее квартиру на время моего перевоплощения.

— Ну так что же? — спросила моя жена. — Как ты обойдешься с братом?

Я стащил седой парик и с громадным облегчением почесал голову.

— Братом стану я, — сказал я. — Между нами поразительное фамильное сходство.

— Ты просто уникум, Эд, — покачала она головой. — Таких больше нет.

— Да уж, — отвечал я. — Милейший человек.

Перевод: П. Рубцов

Победитель

Уордмэн стоял у окна и смотрел, как Ревелл шагает прочь от зоны.

— Идите-ка сюда, — позвал он репортера. — Сейчас вы увидите Сторожа в действии.

Репортер обошел письменный стол и остановился рядом с Уордмэном.

— Кто-то норовит сбежать? — спросил он.

— Совершенно верно, — Уордмэн расплылся в довольной улыбке. — Вам повезло. Нечасто они рыпаются. Может, этот парень специально для вас расстарался.

На лице репортера появилось выражение тревоги.

— Разве он не знает, что произойдет?

— Разумеется, нет. Пока не испытает на собственной шкуре. Смотрите.

Ревелл, вроде бы, никуда не торопился; он шел к лесу на дальнем краю пустоши. Прошагав ярдов двести за пределами зоны, он чуть наклонился вперед, а еще через несколько шагов обхватил руками живот и согнулся пополам вроде как от боли, но тем не менее продолжал идти своей дорогой. Он спотыкался все чаще и чаще, однако ухитрялся не падать и добрался таким манером до опушки леса, где, наконец, рухнул наземь и застыл без движения.

Благодушие Уордмэна вдруг куда-то улетучилось. В теории Сторож нравился ему гораздо больше, чем в практическом приложении. Подойдя к столу, он позвонил в лазарет и сказал:

— Пошлите людей с носилками в восточном направлении. Там на опушке леса лежит Ревелл.

Услышав это имя, репортер встрепенулся.

— Ревелл? — переспросил он. — Так вот кто он. Тот самый поэт?

— Если можно величать его писанину поэзией, — ответил Уордмэн, презрительно скривив губы. Ему доводилось читать так называемые «стихотворения» Ревелла. Бред, сущий бред.

Репортер снова выглянул из окна.