Рассказы

— Я размышлял о забытьи, — сообщил поэт. — Сочинял об этом стихотворение. — Он взглянул на чистый потолок.

— Помнится, вы просили карандаш и бумагу, — сказал Уордмэн. — Мы решили дать их вам.

Ревелл посмотрел на него, но надежда в его душе вспыхнула лишь на миг. Потом он все понял.

— А… — ответил он. — Вот оно что.

Уордмэн нахмурился.

— Что-нибудь не так? Я же говорю: вы получите карандаш и бумагу.

— Если пообещаю больше не уходить.

Руки Уордмэна стиснули спинку койки.

— Да что с вами? — сердито спросил он. — Вам не выбраться от-сюда. Пора бы уже уразуметь.

— Вы хотите сказать, что я не сумею победить. Но я и не проиграю. Это ваша игра, по вашим правилам, на вашем поле, с вашим снаряжением. Если мне удастся свести ее вничью, и то неплохо.

— Вы по-прежнему считаете это игрой! — взорвался Уордмэн. — Думаете, все понарошку. Хотите полюбоваться своими деяниями? — Он отступил к двери, махнул рукой, и в палату ввели доктора Эллина. — По-мните этого человека? — Спросил Уордмэн.

— Помню, — ответил Ревелл.

— Он только что поступил к нам. Через час ему вживят Сторожа. Можете гордиться, Ревелл.

— Простите меня, — сказал поэт врачу.

Тот улыбнулся и покачал головой.

— Не за что. Я надеялся, что открытое судебное разбирательство поможет избавить мир от Сторожа и ему подобного хлама, — улыбка Эллина сделалась грустной. — Но суд оказался не таким уж и открытым.

— Вы оба слеплены из одного теста, — заявил Уордмэн. — Вас волнуют одни лишь чувства толпы. Виршеплет Ревелл долдонит об этом в своих так называемых «стихах», а вы — в той дурацкой речи на суде.

— О, так вы сказали речь? — с улыбкой спросил Ревелл. — Жаль, что я ее не слышал.

— Она не очень удалась, — ответил Эллин. — Я не знал, что суд продлится всего один день, и мне не хватило времени подготовиться.

— Ладно, довольно! — гаркнул Уордмэн. — Еще успеете наговориться. У вас будет на это не один год.

На пороге Эллин обернулся.

— Не уходите, пока я не оклемаюсь после операции, — попросил он Ревелла.

— Собираетесь со мной? — спросил поэт.

— Естественно, — ответил врач.

Тюремщик сник.

Перевод: А. Шаров

Девушка из моих грез

Вчера я купил револьвер. Я в смятении и не знаю, что мне делать. До сих пор я всегда был робким и вежливым юношей, тихим, любезным, воспитанным в старых добрых традициях. В девятнадцать лет я бросил колледж, поскольку платить за учение было нечем, и вот уже шестой год работаю продавцом мужских сорочек в одном из магазинов сети «Уиллис и де-Кальб».

Надо сказать, что в общем и целом я своей судьбой доволен, хотя недавно у меня возникли легкие трения с новым управляющим, мистером Миллером. Но сама работа мне в радость: непыльная, спокойная, и я надеюсь удержаться на ней до пенсии. Вообще я редко предаюсь грезам, будь то во сне или наяву.

Сновидения и мечтания — удел пленников собственного честолюбия или людей, вынужденных подавлять свои желания, а я, слава богу, не принадлежу ни к тем, ни к другим. И хотя наука убеждает нас, что человек видит сны пусть и недолго, но зато каждую ночь, мои сновидения, должно быть, легки и вполне безобидны, даже скучны, коль скоро наутро я почти никогда их не помню.

Подозреваю, что жизнь моя изменилась в тот день, когда управлявший нашим отделением «Уиллис и де-Кальб» мистер Рандмунсон ушел на покой, и его место занял мистер Миллер, присланный к нам из акронского отделения.

Мистер Миллер — рубаха-парень, красноносый и краснощекий, пышущий здоровьем, с крепким, до боли, рукопожатием, громким зычным голосом и задиристым смехом. Ему нет еще и тридцати пяти, но говорит и держится он как человек гораздо более солидного возраста и не делает тайны из своего стремления когда-нибудь возглавить всю торговую сеть. Наш маленький магазинчик он рассматривает лишь как своего рода промежуточный финиш, очередную ступень лестницы, ведущей к успеху.

В свой первый рабочий день он подошел ко мне — полный воодушевления, мощный и в высшей степени положительный, поинтересовался моим мнением по ряду вопросов, поговорил о делах, порассуждал о географии и индустрии развлечений, угостил меня сигаретой, похлопал по плечу и, наконец, сказал:

— Мы с вами отлично поладим, Рональд! Знайте только сбывайте эти рубахи, да побольше!

— Хорошо, мистер Миллер.

— И к утру подготовьте мне описание всего нашего ассортимента, с указанием размеров и фасонов.

— Но, сэр…

— Принесите до полудня, — беспечно бросил он и со смехом хлопнул меня по плечу. — У нас тут будет отличная команда, Рональд, первоклассная команда!

А через два дня мне впервые приснилась Делия.

Как обычно, я лег спать без двадцати двенадцать, после новостей на шестом канале. Погасил свет, задремал, и тут начался этот сон, четкий и ясный.

Я катил в своей машине по Западной улице, направляясь к городской окраине. Все было точь-в-точь как наяву — и дневной свет, и транспорт, и сверкавшие в лучах весеннего солнышка подержанные машины на стоянках. Мою шестилетнюю тачку чуть-чуть вело вправо, совсем как в реальной жизни.