Рассказы

Сам Уайндэм не слишком много читал, однако, если бы он взял книгу, которую читала жена в день конца света, ее первые страницы показались бы ему любопытными. В первой же главе книги Бог возносил всех истинных христиан на небеса. Включая истинных христиан, которые управляли в тот миг автомобилями, поездами и самолетами, в результате чего погибло бесчисленное множество народу и частной собственности был нанесен значительный ущерб. Если бы Уайндэм прочитал ту книгу, он вспомнил бы о наклейке на бамперах, какую иногда замечал с высоты сиденья своего грузовика Службы доставки. «Внимание, — было написано на наклейке. — В случае вознесения живьем транспортное средство останется без управления!» Каждый раз, замечая эту наклейку, Уайндэм представлял, как сталкиваются машины, самолеты падают с неба, пациентов бросают на операционных столах, — на самом деле все очень даже похоже на сюжет книги, которую читала жена.

Уайндэм ходил в церковь каждое воскресенье, но никак не мог отделаться от мыслей, что будет с бесчисленными миллионами тех, кто не является истинными христианами отказавшись от этого права по собственному желанию или родившись, в силу географического произвола, где-нибудь в Индонезии. Что, если они будут переходить улицу перед одной из таких машин, думал он, или начнут поливать газон, который вот-вот пропашет носом падающий самолет?

Однако на чем мы остановились?

В тот день, когда настал конец света, Уайндэм не сразу понял, что именно произошло. Будильник прозвенел точно так же, как всегда, и он приступил к обычным процедурам. Душ в отдельной ванной, кофе в термос, завтрак над раковиной (на этот раз шоколадный пончик, немного зачерствевший). После этого он направился в спальню, чтобы попрощаться с женой.

— Удачного тебе дня, — произнес он, как произносил обычно, и, склонившись ниже, легонько потряс ее: не настолько сильно, чтобы по-настоящему разбудить, только чтобы она шевельнулась. За шестнадцать лет отправления этого ритуала, за вычетом государственных праздников и двух недель оплачиваемого отпуска летом, Уайндэм здорово в нем поднаторел. Ему почти каждый раз удавалось заставить ее шевельнуться и при этом не разбудить до конца.

Так что сказать, что он сильно удивился, когда жена не уткнулась лицом в подушку и не улыбнулась, значит не сказать ничего. На самом деле он был ошарашен. К тому же наблюдалась и еще одна странность: она и «уг-xу» не произнесла. Ни своего обычного изумительного утреннего, разомлевшего в теплой постели «уг-ху», ни более редкого насморочного, но все равно знакомого «уг-xу», означавшего «я простужена, и у меня болит голова».

Вообще никакого «уг-ху».

Кондиционер, отработав положенный цикл, отключился. И тут Уайндэм ощутил странный запах, приглушенную органическую вонь, похожую на скисшее молоко или на запах немытых ног.

Стоя в темноте, Уайндэм начал испытывать крайне неприятное чувство. Это было не то скверное ощущение, какое он пережил в гостиной Моники, наблюдая, как самолет снова и снова вонзается во Всемирный торговый центр. То было мощное, но в целом лишенное личностных переживаний чувство, я говорю «в целом», потому что у Уайндэма имелся некий троюродный брат, который работал в компании «Кантор Фицджеральд». (Брата звали Крисом, и раз в год Уайндэму приходилось выискивать его адрес в записной книжке, когда он отправлял поздравления по случаю дня его ангела.) А вот скверное ощущение, какое он начал испытывать, когда его жена не произнесла в ответ «уг-ху», было не только мощным, но еще и личностным.

Встревоженный, Уайндэм протянул руку и коснулся лица жены. Это было все равно что касаться женщины из воска, безжизненной и холодной, и именно в этот миг — именно в этот — Уайндэм осознал, что мир кончился.

Все остальное было уже просто детали.

Если не считать чокнутых ученых и коррумпированных бюрократов, все персонажи из историй о конце света обычно принадлежат к одному из трех типов.

Первый тип — это суровый индивидуалист. Вам он знаком: уверенный в себе, лишенный предрассудков одиночка, который знает, как применять огнестрельное оружие и как принимать роды. В конце истории такие одиночки успевают далеко продвинуться по пути Возрождения Западной цивилизации, хотя обычно они достаточно умны, чтобы при этом отказаться от пороков Старого мира.

Второй тип — постапокалиптический бандит. Подобные персонажи часто сбиваются в шайки и выступают против суровых индивидуалистов. Если вам больше по вкусу кинематографические воплощения сказок о конце света, то вы легко опознаете героев второго типа по их пристрастию к облегающей одежде, панковским гребням и вычурным автомобилям. В отличие от суровых индивидуалистов, постапокалиптические бандиты обожают пороки Старого мира, хотя их вполне удовлетворяют и нынешние безграничные возможности насиловать и грабить.