Рассказы

Перстень — который на самом деле был обычным перстнем и ничего ни с кем не мог связать — перешел из рук в руки. Затем Да-Уд отсалютовал Саймону с торжественной радостью и ушел в ту нишу истории — и в стены Управления Гильдии Бодейсии — которая отведена для предателей без стиля; а Саймон, переломив стебель куста лиры, опутавший его ноги, удалился успокаивать свое бормочущее, ворчащее сознание и ничего больше не делать.

7

Валкол Учтивый — или агент Экзарха, неважно, кто именно — не терял времени. С наблюдательного пункта на единственной пригодной для этой цели горе Принципата Саймон с одобрением и некоторым удивлением наблюдал за их стилем ведения военных действий.

По правде, в самом маневрировании рука Экзархии не чувствовалась, да в этом и не было необходимости, поскольку вся кампания производила бы впечатление символической демонстрации, вроде турнира, если бы не несколько жертв, пораженных, казалось, почти нечаянно. Но и среди них, насколько мог судить Саймон, убитых было немного — во всяком случае, по меркам битв, к которым он привык.

Естественно, что никто из важных лиц ни с одной стороны убит не был. Все это напомнило Саймону средневековые войны, в которых почти голых пехотинцев и всадников бросали в первые ряды, чтобы они резали друг друга, в то время как рыцари в тяжелых доспехах держались далеко позади, оберегая свои драгоценные персоны — разве что в данном случае рева труб было куда больше, чем резни. Руд-Принц, демонстрируя храбрость, более показную, чем необходимую, развернул на равнине перед своим городом несколько тысяч всадников с флажками на копьях; им не с кем было сражаться, кроме горстки пехотинцев, на которых Друидсфолл — по крайней мере, так показалось Саймону — особенно и не рассчитывал. Тем временем, город был взят со стороны залива эскадрильей летучих субмарин, вырывавшихся из-под воды на четырех жужжащих крыльях, как стрекозы. Эффект походил на налет двадцать первого века на тринадцатый в представлении человека двадцатого века — полное ощущение сна.

Субмарины особенно заинтересовали Саймона. Некий бодейсианский гений, неизвестный остальной галактике, решил проблему орнитолета — хотя крылья этих аппаратов были не перистыми, а мембранными. При зависании машины вращали крыльями со сдвигом по фазе на сто восемьдесят градусов, но при движении крылья описывали восьмерку обеспечивая подъемную силу ударом вперед и вниз, а движущую силу ударом назад. Длинный, похожий на рыбий, хвост придавал устойчивость, а под водой, несомненно, имел и другие функции.

После потешного сражения орнитолеты приземлились, а войска разошлись; а затем дело приняло более скверный оборот, о чем свидетельствовали глухие взрывы внутри дворца Руд и повалившие оттуда клубы дыма. Очевидно, шел поиск предположительно спрятанных документов, которые, считалось, Саймон продал, и этот поиск не давал результатов. Звуки взрывов, а временами и публичные казни через повешение, могли означать только, что максимально пристрастный допрос Руд-Принца не помог обнаружить бумаги и не дал к ним концов.

Саймон сожалел о происходящем, так же как сожалел о гибели Да-Уда. Обычно он не был столь безжалостен — сторонний эксперт назвал бы его работу в этом деле угрожающе близкой к небрежности — но сумятица, вызванная преобразующей сывороткой и теперь быстро нарастающая по мере приближения срока, помешала Саймону контролировать каждый фактор так тонко, как он первоначально надеялся. В неприкосновенности остался только главный замысел: теперь возникнет мысль, что Бодейсия неуклюжим образом предала Экзархию, и у Гильдии не останется другого выхода, кроме как полностью капитулировать перед Саймоном, со всеми дополнительными унижениями, которые, по его мнению, не поставят под угрозу миссию, ради Джиллит…

Что-то вдруг заслонило ему вид на дворец. Он в тревоге оторвал глаза от бинокля.

Предмет, возникший между ним и заливом, оказался всадником — вернее, аптериксом с головой идиота, на котором сидел человек. Саймон был взят ими в кольцо, острия их копий целили ему в грудь, флажки волочились по пыльной виоловой траве. Одна из персон Саймона припомнила, что флажок нужен для того, чтобы не дать копью пройти тело насквозь, и оружие можно было легко вытащить и вновь использовать, но внимание Саймона было поглощено более непосредственной угрозой.

Флажки украшала эмблема Руд-Принца; но все воины отряда были вомбисами.

Саймон покорно встал, символически прорычав что-то скорее для себя, чем для впечатляющих протейских существ и их толстых птиц. Он удивился, как ему никогда раньше не приходило в голову, что вомбис может так же чувствовать его, как он чувствует их.

Но сейчас это больше не имело значения. Небрежность наконец дала свои столь запоздалые плоды.

8