Рассказы

— Если бы я играл в гольф, то выходил бы на поле каждый день, и мне не пришлось бы сжигать бензин полными баками, носясь по пустыне. Я бы проводил время за стенами «Сандаунер эстейтс» и не бродил бы по торговому центру. Не увидел бы тебя на стенде рядом с кассовым аппаратом. Там продавались разные породы, и я не уверен, к какой относишься ты. Наверное, терьер. Они хорошие собаки, терьеры. Самостоятельные, с характером.

У меня была австралийская овчарка. Я назвал ее Нельсон. Точнее, так ее звали до того, как она попала ко мне, а я не видел смысла менять кличку. Не думаю, что я дам тебе кличку. Хочу сказать, это уже сдвиг по фазе — купить мягкую игрушку, взять с собой в поездку, разговаривать с ней. Дело не в том, что ты вдруг станешь откликаться на кличку или у нас получится более тесная связь, если я как-то назову тебя. Я, возможно, псих, но не глупец. Понимаю, что говорю с полиэстером и губчатой резиной, или из чего тебя там сделали. На бирке написано: «Сделано в Китае». Еще один признак того, что мир изменился. Нынче все сделано в Китае, в Индонезии или на Филиппинах, в Америке больше ничего не делается. Скажу, что бешусь из-за этого. Меня не волнует, что рабочие места уплывают за моря и океаны. С чего мне волноваться? К моей работе это отношения не имеет. Ведь никто не привозит киллеров из Таиланда или Кореи, чтобы те отнимали кусок хлеба у доморощенных американских наемных убийц.

Просто начинаешь размышлять: а что делают люди в этой стране? Если они ничего не производят, если все импортируется из других, что тогда делают американцы, приходя на работу?

Он говорил еще какое-то время. Потом ехал молча, затем возобновил монолог. В конце концов вернулся к «Сандаунер эстейтс», объехал поселок, направил автомобиль к юго-западным воротам.

«Здравствуйте, мистер Миллер». — «Привет, Гарри». — «Эй, что это у вас?» — «Милая крошка, не так ли? Подарок для дочери моей сестры. Маленькой девочки. Завтра отправлю ей игрушку».

Только этого не хватало. Прежде чем подъехать к будке охранника, он взял с заднего сиденья газету и накрыл игрушку на пассажирском месте.

В баре гольф-клуба Келлер сочувственно слушал, как мужчина по имени Эл рассказывал о том, как сегодня проходил все поле, от первой до восемнадцатой лунки.

— Что меня убивает, так это моя неспособность сохранить концентрацию от начала и до конца. Скажем, сегодня на седьмой лунке я первым же ударом преодолел половину расстояния до нее. А вторым забросил мяч за лунку. Он упал над ней в десяти, может, в пятнадцати футах от границы зеленого круга.

— Здорово. — Келлер постарался, чтобы в голосе не прозвучало иронии.

— Очень здорово, — просиял Эл. — И мне осталось только забросить мяч поближе к лунке и следующим ударом закатить его, то есть пройти лунку с результатом минус один. Я могу использовать клиновидную клюшку, но зачем напрягать мозги? Поэтому я беру маленькую закругленную и бью по мячу ею.

— Понятно.

— Мяч падает от лунки в каких-то двух ярдах. Но ударил-то я слишком сильно! Он набирает скорость и катится, катится, катится… Скатывается с зеленого круга и оказывается дальше, чем был в момент моего удара.

— Чертовское невезение.

— Я бью еще раз, опять мимо лунки, хотя и не так уж и далеко. Короче, мне потребовалось пять ударов, чтобы положить мяч в лунку. А всего семь, на два больше, чем положено. Двумя ударами я прошел четыреста пятьдесят ярдов, а на последние пятьдесят затратил целых пять!

— Что ж, это гольф, — глубокомысленно заметил Келлер.

— Клянусь Богом, вашими устами глаголет истина, — кивнул Эл. — Как насчет того, чтобы еще по стаканчику, Дейв, а потом пойти пообедать? Есть ребята, с которыми вы просто обязаны познакомиться.

В итоге он оказался за одним столом с четырьмя мужчинами. Двое, Эл и Феликс, жили в «Сандаунер эстейтс», еще двое были гостями Феликса, жителями Скотсдейла. Феликс рассказал длинный анекдот о несчастном гольфисте, который покончил собой, крайне неудачно пройдя все лунки. Подняв руки и скрестив запястья, прижимая их друг к другу, он произнес ключевую фразу: «В котором часу?» — и все покатились со смеху. Они заказали стейки, пили пиво, говорили о гольфе, политике, падении акций на бирже, и Келлеру удавалось успешно поддерживать разговор. Во всяком случае, никто, похоже, и не заметил, что он понятия не имеет, о чем говорит.

И когда кто-то спросил его: «Как идет жизнь на той стороне?» — ответ у него был уже наготове.

— Знаете, интересная получается история. — В голосе сквозила задумчивость. — Ты можешь пахать и пахать, как человек, пытающийся клюшкой до смерти забить мяч, а потом тебе удается один удар, но такой классный, что на душе тихая радость — день прожит не зря.

Он не мог вспомнить, где слышал последнюю фразу, но она определенно понравилась его соседям по столу. Они все согласно кивнули, потом кто-то сменил тему — проехался по демократам, и теперь уже согласно закивал Келлер.

Почему нет?

— Так завтра утром встречаемся на поле, — обратился Эл к Феликсу. — Дейв, если хочешь присоединиться к нам…

Келлер перекрестил запястья, ответил: