Рассказы

...Тянулся пригород, огромный, с этой стороны почти не затронутый арт-огнём и бомбами. Дальше... дальше хуже: высокие дома чередуются с развалинами, местами еще дымящимися, зияют выковырянные в мостовой траншеи, щерятся амбразуры в цоколях домов и мощных баррикадах, темнеет сгоревшая наша самоходка, дальше разбитая зенитка фрицев... Свисают с балконов, колышутся белые простыни. Но впереди еще гремит - город огромен, столица Рейха, здесь сбледнувшие квартал-фюреры трясутся в каждом подвале, а ошалевшие мальчишки и матерые "эсэсы" бьются до конца.

Когда-то Вано мечтал отыскать и ухватить того главного бесноватого за тощую шею, сжать так, чтобы... Горяч был джигит. От Ростова работал на снабжении, трижды ранен. Э, не дело для джигита снабжать да подвозить?! А ты, дорогой, сам попробуй! Чтобы в срок, да всё что затребовано дивизией, да чтобы как часы было на месте. Спорил, ругался, рапорты писал, воспитывали, звание снимали - всё было. Понимать стал - нужно. А раз нужно, да умеешь лучше других, только очень глупый человек над тобой усмехаться станет.

- Объезжай!

- Да куда ж тут?!

Затор у перекрестка, идет колонна танков - свежие, небось, в самое сердце логова нацелились. Остальным ждать - регулировщица не флажками, грудью проезд преградила. Ай, какого удивительного телосложения девушка!

Рычат, грохочут танки, дым и пыль разбитый фронтон серого дома до небес и выше застилает. Кричит, стоя в своем "виллисе" полковник, машет руками. Ай, нагнал ты нас, дорогой, так теперь ждать придется. Лязгают траки - танков несметно, не иначе полноценную бригаду развернули. Замполит не выдерживая, подбегает к регулировщице. Неслышно кричит, сияют и тут же покрываются пылью ордена на выгнутой полковничьей груди. Девушка наливается румянцем, поправляет каску. Не, не дрогнет.

...- Генерал... лично... срочно... - прорывается между грохотом дизелей рык полковника.

... - Так и що? Та мне... його генерала. Богато... вас... в дупу... - бестрепетно ответствует младший сержант, сжимая насквозь пыльные флажки.

Ай, что за дивчина! Отыскать бы такую бесстрашную да гордую после войны...

Полковник, в сердцах сплевывает, отпрыгивает от клубов пыли. Регулировщица встречается взглядом с выглядывающим из кабины грузовика черноусым красавцем и становится еще румянее милым лицом.

Капитан восхищенно крутит головой и кричит начальству:

- Назад сдавай, объедем!

...Объезжать приходится за квартал, улица преграждена стеной обрушившегося дома, далее густые спирали проволоки, за ними чернеет скелет сгоревшего трамвая. "Студебеккер", накренившись, протискивается кромкой, по тротуару, сворачивает на пустырь. Теперь наискось, да желательно без наезда на мину... Шофер в последний момент объезжает скорчившееся тело - фольксштурм дохлый, что б его... Через бывший сквер, скребут по кузову ветви расщепленной снарядом старинной липы. Что-то еще резко стучит по кабине...

- Пригнись! Снайпер!

...Зацепив мешки с песком пустого пулеметного гнезда, грузовик вылетает на мостовую. Сзади истинным горным козлом скачет "виллис", начальник политотдела и ординарец строчат из автоматов куда-то вверх, по окнам...

...Машины выскакивают на площадь - здесь полно своих: идет артиллерия и бронетранспортеры, навстречу грузовики санбата. Впереди горячо...

...К Флот-Велль-штрассе выбираются уже в сумерках. Отсветы пламени и взрывов безнадежно пытаются прорвать густую пелену над кварталами. Сверкают из-за силуэтов домов росчерки "эрэсов". Батальоны вышли к каналу...

- Соломоныч! Где Соломоныч?! - волнуется полковник, бегая вокруг машины. - Да разгружайте же. Опаздываем!

За день штаб дивизии перебрался в подвалы другого дома и всё слегка перепуталось. Но Соломоныч уже освоился, ему потянули персональную лампу от движка...

Стучит генератор, а вокруг вздыхает и ревет в предсмертных конвульсиях Берлин. В туннелях метро и горящих коридорах министерств, в парках и на набережной Шпрее, издыхает и не желает умирать фашизм. А в подвале, на колченогом, но широком столе бывалый Соломоныч разворачивает новенькую "штуку" ткани. При свете тусклой подмигивающей лампочки хлопчатобумажная ткань кажется темнее, но она ярко-красная. Иногда знатоки ее именуют "пунцовой", но чаще называют устаревшим, но красивым именем - "кумач".

- Итак, что мы тут имеем, если наскрести? - говорит немолодой ефрейтор, щелкая большими ножницами. В довоенной Кинешме не имелось портного известнее Якова Соломоныча. Штучный пиджак, китель или бриджи? Та что за вопрос! Флаг - дело не сложное, хотя и чрезвычайно ответственное. Но опыт есть, о, какой тут опыт!

- Однако, едва набрал, - сообщает старшина, затаскивая в выбитую дверь охапку палок-древков: здесь и новенькие занозистые черенки для лопат, и рукояти бюргерских швабр, и даже витая бронзовая трубка от гардины, оснащенная дивным готическим набалдашником.

Специалист по флаговому пошиву с недоверием смотрит на замысловатый предмет чуждого интерьера:

- Кладите, товарищ Табибулин. Приступаю, а то не дай Бог опоздаем...