Рассказы

Она и вообще натура деятельная, энергичная, вынужденно запертая в четырех стенах, и активность ей даже кстати – хоть немного развеяться, отвлечься от грустных забот и тяжелых мыслей… Все же на самом деле понимают: пандус не только для них одних… Почему из-за какого-то чулана, который прихватизировала 38-я квартира, другие должны страдать?..

Смешно даже обсуждать!

Смешно не смешно, а обсуждать приходится. И доказывать, и объяснять.

Уверена-то Вероника уверена, а сопротивление этому, казалось бы, естественному и законному начинанию очень серьезное и ощутимое, так что даже в какой-то момент ее уверенность оказывается поколебленной.

Подозрение читается в глазах некоторых жильцов. Вроде как если кто упорно настаивает, то значит, не просто так ему нужно, а с какой-то еще, потайной, лукавой и наверняка своекорыстной мыслью.

Коляску свезти – это же пустяк, не может быть так банально. Ну да, легче будет, но легче – не аргумент.

И ни к чему про общее благо! Вы лучше честно скажите: нам

надо… Это уже другое дело. И коляска тут вовсе не при чем. И не подпишем мы потому, что вамнадо. Вдруг в вашем микрокосме тогда что-то такое устроится, чего у нас нет… Болезнь, ну что болезнь, все болеют…

А пандус – это уже другое, серьезное. Слово и прочее.

Происки, конечно, тоже были.

Одна из жиличек той самойквартиры (номер 38) Алевтина, встречая

Веронику на лестнице, гордо вскидывает подбородок и, не глядя на нее, важно шествует к себе на второй этаж. А до этого сцена была -

Веронике хотелось забыть: крик, злоба, дрожащие губы, брызжущая слюна, ненависть в глазах, – так неожиданно, что Вероника растерялась. Потом много раз всплывало.

Какие ж доводы, если – ненависть?

В каморке хранились вещи, которые Алевтина со своими помощницами возила на оптовый рынок. Бизнес, а кто же будет себе в ущерб?

Владение каморкой, однако, было абсолютно незаконным. Алевтина понимала, что для соперницы это не секрет. Однако ж и консьержка все-таки могла когда-нибудь появиться, а значит…

Каморка (кладовка) – да, пандус (что за слово?) – нет!

И никакие аргументы Вероники, что, дескать, для консьержки совсем не обязательно держать эти жалкие доски, та и без них прекрасно сможет устроиться в их достаточно вместительном вестибюле, не действовали.

Не исключено, что эта Алевтина еще и отстегивала кое-кому из жилконторы – не случайно же там так настойчиво требовали общего согласия.

Но и Вероника не думала сдаваться: чем сильнее сопротивление, тем активнее действовала и она. В этой маленькой, склонной к некоторой полноте женщине жил темперамент бойца. Конечно, и у нее время от времени случались периоды упадка и даже отчаяния, связанные не столько даже с пандусом (вдруг забывала слово и никак не могла вспомнить, как же этоназывается?), сколько с общей ситуацией. И тогда она не выходила из квартиры, лежала на диване или молча сидела в кресле, тупо уставившись в экран телевизора. Даже и на зов мужа подходила неохотно, превозмогая себя.

Впрочем, длилось это обычно недолго, как-то она с собой справлялась в конце концов, и тогда снова закипала деятельность – мелкий ремонт на кухне или в ванной, перестановка книг на полках или пересадка разросшихся цветов из одних горшков в другие.

Вот и с пандусом она тоже не утрачивала надежды – после некоторой паузы вновь начиналось хождение по инстанциям и жильцам. То у одной квартиры ее видели, то у другой. На разных этажах.

Иногда в обсуждение втягивались соседки (преимущественно) по лестничной площадке, сами собой возникали и другие темы (вплоть до политических).

Осеняло же все эти дебаты неизменно слово "пандус" – все, впрочем, почему-то быстро его забывали (тоже склероз, даже и у молодых), и часто разговор велся буквально на пальцах, как у немых, хотя и понятно, о чем речь.

Пан-дус. Что-то в нем было, цепляющее. Непривычное для уха.

Раздражающее.

Слово словом, а дело делом. Можно бы даже сказать, что есть все-таки в мире справедливость (или тяга к равновесию), если бы не связь

(случайная) нашей истории с другой, таинственной и страшной, а именно со взрывами в Москве. Собственно, она-то (связь) и дала деятельной Веронике дополнительные козыри.

Снова побежала она по жильцам: что вы, дескать, себе думаете, это же элементарно – загрузить неведомо что в эту каморку, и никто ничего не увидит, а только все может случиться, подъезд ведь не охраняется… и т.д. Известно же, что к Алевтине приезжают со всякими непонятными тюками разные личности, нет разве?..

И ведь действительно – помогло: те, кто прежде сомневался или просто не хотел ничего менять кому-то в угоду, сообразили, что каморка и впрямь может оказаться роковой.

Победа была за Вероникой – пандус стал постепенно превращаться из мечты в реальность.

Не далек и весенний погожий день, когда Вероника торжественно скатит коляску с сидящим в ней мужем по пандусу (пружинящий металлический лист под колесами) на улицу, а затем и в парк, где только что подсохла последняя грязь и полезла совсем юная трепетная травка.