Рассказы

убедительной массой многочисленные расстрельные списки врагов народа. Канделябры

были тоже выдержаны в соответствующем стиле и представляли собой фигуры рабочих,

матросов, солдат, крестьян, застывших в стремительном порыве по направлению к

главному подсвечнику, стоявшему в центре за престолом, выполненному в виде

бронзового броневика с ораторствующим Ильичём на крыше. По стенам этой

своеобразной молельни висели посмертные маски революционных лидеров, которые при

жизни и не могли предположить, что после смерти в прямом смысле слова попадут на

алтарь революции. Сталин по традиции внимательно посмотрел на застывшую в немом

укоре гримасу Дзержинского, пристально вгляделся в несгибаемые черты земляка

Орджоникидзе и со значением подмигнул маске Кирова – этот любимец партии, убитый

бестолковыми чекистами, неправильно понявшими намёки вождя, всегда нравился Кобе.

Да что уже теперь говорить – сделанного не воротишь, а управлять государством в этот

критический момент приходится вместе с людьми, далёкими от проницательности и

кипучей жизнедеятельности Кирова, который даже в самые трудные минуты находил

время для учёбы и простого человеческого отдыха.

Сталин, быстро освоившись в необычной обстановке, достал спички и поджёг

специальные свечи, изготавливаемые по спецзаказу из жира нераскаявшихся троцкистов,

уничтоженных вождей кулацких восстаний и прочей контрреволюционной нечисти. Затем

нашёл страницу в «Капитале» с обильными комментариями Ленина, сделанными на полях

чернильной ручкой, и стал тихонько читать, особо не вникая в смысл витиеватых фраз

знаменитого немецкого еврея. После утомительного двухчасового чтения, Коба аккуратно

погасил свечи, положил под «Капитал» несколько листков с новыми расстрельными

списками, которые по причине идущей войны отличались продуманной

немногочисленностью жертв, и неслышно вышел, закрыв дверь на ключ. Теперь вождю

всех народов предстояло самое сложное.

Как всегда, преодолевая внутреннюю дрожь, Сталин подошёл к стеклянному саркофагу,

и, слегка покряхтывая, улёгся на место мумии Ильича. Сразу после того, как он прикрыл

глаза, по телу разлилось знакомое ощущение физического единения с Мавзолеем, словно

тысячи мельчайших булавок приятным холодком вонзились в шестидесятитрёхлетнее

тело вождя, наполняя свежестью и мощью каждую клеточку, каждый сустав, каждый

орган чувств. Сталина охватило пьянящее ощущение всепобеждающего бессмертия – он

чувствовал себя словно оптический фокус мощных невидимых лучей, исходивших от всех

двадцати больших и малых башен Кремля. Со стороны казалось, что над Красной

площадью собрался небольшой торнадо, а сам мраморный ступенчатый короб вдруг

засиял мерцающими огоньками, подобно огням Святого Эльма с одной лишь небольшой

разницей – иллюминация была ярко алого цвета. Который, впрочем, слегка, терялся в

морозном ноябрьском воздухе.

Нарастающая мощь ощущений вылилась в концентрацию перерабатываемой энергии в

едином центре, которым стал пуленепробиваемый саркофаг вождя прошлого с лежащим в

нём вождём нынешним. Апогеем мистического действа стало заранее культивируемое с

помощью медитаций сильнейшее чувство ненависти Сталина к своему недавнему

политическому партнёру Гитлеру, которое в виде яркой кровавой молнии взметнулось к

потолку, полетело через гостевые трибуны Мавзолея, и вонзилась прямо в замерзшее

осеннее небо.

...Через два часа изнурённый, но довольный Сталин стоял на трибуне и принимал

исторический парад советских войск, уходящих с Красной площади прямо на передовые

позиции ближнего Подмосковья. Теперь вождь точно знал, что враг будет разбит и победа

будет за нами.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------

ПЕТЛЯ ВРЕМЕНИ

…Мишка присел за обгоревшим до основания деревом и стал раскуривать козью ножку,

прикрывая огонёк ладонью. В белорусском лесу под Гомелем в начале февраля морозы

быстро набирали силу. И теперь, поджидая деда Ивана, Мишка отчаянно матерился про

себя. Трофейный мундир совершенно не согревал прозябшее насквозь тело. А свой

полушубок он с пьяных глаз вчера припалил костром так, что весь меховой подол

пришлось спороть. Да и на правом рукаве теперь холодило руку изрядная подгоревшая

проплешина.

«Ну… И где же этот старый хер ходит? – Мишка зло прищурился и выдохнул вонючий

махорочный дым себе за пазуху – Договаривались же до полуночи у старого пня! Или

полицаям снова попался, дедуган хренов? Ну, бля, придёт – ужо я его помну!»

Мишке припомнился вчерашний налёт на полицайскую усадьбу и он, ощерившись

беззубым ртом, зажмурился: «Гульнули славно, чего уж там тарабанить! Тока оружие у

ентих гадов всё время разное какое-то…Даже Летёха наш последнее время весь в запарках

ходит – не видал, говорит, никогда такого!»

Мишка немного распахнул полушубок и осторожно погладил ледяной ствол короткого

автомата. Ребристый рожок нового боевого друга немного упирался в бедро, напоминая о

вчерашней стрельбе.

«Эка его веером на очерединах ведёт! Но зато отдачки никакой почти! – Мишка