Рассказы

сто – не было до него столь пугающе-откровенных в своих помыслах и делах

литературных типажей, которые бы вызывали столь широкую палитру чувств у читателя –

от восхищения до искренней жалости, граничащей с презрением. «Изобразить

прекрасного человека» великому мастеру удалось и даже с запасом. Роман и в наши дни

предстаёт неким невиданным заповедником христианской доброты в крайнем её

проявлении, а заодно продолжает будоражить тех, кто впервые прочитал книгу, весьма

непростым библейским вопросом, а стоит ли «быть как дети?..»

Сегодня, на мой взгляд, перед литераторами, сценаристами, режиссёрами не менее остро

стоит подобная задача создания глубоко положительного персонажа новейшей истории.

Пафос Павки Корчагина и обаятельная сила штандартенфюрера Штирлица успешно

заброшены на задворки двадцатого века, здоровый дух совкового романтизма давно уж

почил под тяжёлым надгробьем мелких обывательских расчётцев, а тело мальчика

Бананана надёжно упрятано в водах Чёрного моря.

Новые люди сложного виртуально-информационного мира блуждают впотьмах в

неосознанных поисках светлого образа, на который можно было бы опереться в минуты

одинокой бесприютной печали, наступающей каждый раз, когда они остаются одни.

Безусловно, нам всем сейчас нужен этот молодой человек без навязчивых карьерных

амбиций, с нормальной шкалой ценностей, и с полным отсутствием криминального или

бомондного окраса, и, желательно, не имеющего никакого отношения к

правоохранительным органам. Этот персонаж вовсе не должен быть безработным

попрошайкой или безнадёжным люмпеном, скорее даже наоборот. Он может входить в

крепкую среднюю социальную прослойку, где прилично, без истерических метаний на

грани криминала, зарабатывать, любить и ненавидеть, но главное – размышлять о том,

что твориться вокруг, принимать и прогнозировать сложный мир настоящего. Очень

важно, чтобы построение произведения с обрисованным выше образом во главе, имело

своим фундаментом внутреннюю психологическую плоскость эмоций и чувств всех

действующих персонажей, возникающих при взаимоотношениях с внешней средой.

Предвижу вопросы, зачем нужен нашей рыночной культуре новый «идиот», а тем более

«скучные» страницы без диалогов, где будут описаны эти самые переживания? Ведь мир

вокруг качественно изменился, люди меняются с каждой минутой, проведённой у

телевизора или компьютера, а без карьеры и денег, впору действительно сделаться

идиотом, в медицинском смысле этого слова.

Но нужно помнить, что «… в наш век негодяй, опровергающий благородного, всегда

сильнее, ибо имеет вид достоинства, почерпаемого в здравом смысле, а благородный,

походя на идеалиста, имеет вид шута» (Ф.Достоевский), и стараться исправить этот

досадный перекос в миропонимании подрастающего поколения.

Потеряв сегодня в литературных произведениях образ благородного идеалиста, не всегда

руководствующегося здравым смыслом и материальной выгодой, способного на

искренние порывы души, психология читателя, основательно зачерствев, быстро начинает

застывать неким огромным каменным памятником заморской валюте, по которому

стекают капли крови и ещё бог знает чего.

Поэтому именно сейчас необходимо основным направлением развития беллетристики

сделать описание внутреннего мира в целом положительного по своей психологической

конституции типажа, его реакций на нашу, мягко говоря, непростую действительность,

его переживания при столкновении с меркантильностью и холодностью нынешних

отношений между людьми. Эта часть художественного произведения, которая должна

стать основной и по объёму и по смысловой нагрузке, конечно же, предполагает наличие

некоего детективного или другого захватывающего интерес читателя сюжета, идущего

своим чередом. Необходимо привнести в психологию образа здоровую, с точки зрения

вышеописанного критерия нравственной чистоты литературы, мотивацию поступков,

описывая внутренние переживания героев. Конечно, для этого понадобится немалое

мастерство, но здесь как раз и может проявиться естественный отбор, отделяющий

рядовых ремесленников от литературы, сетующих на то, что их не издают, от настоящих

талантов, способных к глубокому анализу и не чурающихся ломать коньюктуру.

Создание подобных персонажей может вывести современного писателя на достойный

уровень восприятия его творений, и продлить угасающий интерес читательской

аудитории к нашей художественной литературе. Конечно, такая задача может

трактоваться как возврат к старому, как попытки повторить приёмы отжившего

классического направления, и это, в действительности, так и есть. Только сеять придётся

на качественно новом и давно непаханом поле.

Чтобы хоть что-то спасти от массового внутреннего окаменения, нашим литераторам

нужно стараться в своём творчестве противопоставлять неограниченные возможности

слова, как инструмента описания любых художественных конструкций, штампованному

видеоряду массовой медиа-культуры, а именно: научиться увлекательно изображать

внутренние миры действующих лиц, делая совершенно невозможным перенести это

действительно изысканное блюдо читателей-гурманов на экраны телевизоров для