Рассказы

Георгий спросил, в каком классе я учусь. Решив, что это не государственная тайна, чтобы свято ее хранить, я ответила, что в одиннадцатом. Он спросил, кем собираюсь стать. Высоко вздернув брови, я призналась, что не знаю. Мне все равно. Георгий меня тут же осудил: Так нельзя. Вот я, к примеру, с десяти лет знал, что буду ученым. Закончу на следующий год МГУ, поступлю в аспирантуру, защищусь. Сначала кандидатская, потом докторская. Работать буду в каком-нибудь престижном московском НИИ.

Я ехидненько заметила: жена с детьми в этот твой наполеоновский план никак не вписываются?

Он снисходительно опроверг мою провокационную подначку. Ну почему же. Ученые это не эстрадные артисты. Они серьезные люди. У всех нормальные семьи. Просто жениться я буду, когда прочно встану на ноги.

Мне почему-то стало обидно. И я выпалила: Что ж, я за тебя рада. Но я, видишь ли, несерьезный человек и серьезных не люблю. Так что желаю счастья в личной жизни! Адью! – и быстро вскарабкалась наверх.

Он за мной не полез, и я не могла понять, довольна я этим обстоятельством, или нет.

В один из вечеров, когда мы с бабушкой мирно сидели в доме и слушали громыхающий по черепице дождь, в ворота раздался громкий стук. Это была Анастасия Ивановна.

Бабушка пошла открывать, а я осталась в комнате. Из прихожей донесся громкий голос слегка глуховатой гостьи:

– Наконец-то Гера согласился пойти со мной. А то все дома сидит да сидит. Только с утра сходит искупается, а потом все в помещении торчит. Скучает небось жутко, а не признается.

Мне стало не по себе, и по-детски захотелось спрятаться. Гости прошли в комнату. Увидев меня, Георгий поразился, но быстро пришел в себя. Взяв меня за руку, подвел к дивану. Усадил, сел рядом, и, все так же не выпуская моей руки, заглянул в глаза.

– Ну вот, теперь я знаю, где ты живешь, и даже знаю, как зовут. Давай съездим завтра на катере, покатаемся?

Я неуверенно отказалась. Почувствовав нерешительность в моем голосе, Георгий прибег к тяжелой артиллерии:

– Бабуля, представляешь, Рита не хочет со мной кататься. Боится, наверное, что у меня мотор заглохнет посредине Волги.

Анастасия Ивановна немедля кинулась на помощь внуку:

– Да что ты, Риточка! Гера такой аккуратный мальчик, у него вся техника в образцовом порядке! Если бы не он, наш старый катер давно пришлось бы сдать в металлолом. Съезди, покатайся, тебе небось тоже скучно. А то Гере скоро уезжать, а компании у него никакой нет.

Чтобы не показаться невоспитанной зазнайкой, мне пришлось согласиться.

На следующий день ровно в десять я спустилась по пологой тропке. Завидев меня, Георгий быстрым шагом пошел навстречу.

– Пришла все-таки! – его радость была столь откровенной, что я невольно улыбнулась в ответ.

Он вскинул руки, явно намереваясь меня обнять, и мне пришлось сделать шаг назад, сухо пообещав:

– Будешь протягивать руки, я немедленно уйду!

Засмеявшись, он пошел к катеру, приговаривая на ходу:

– Да разве ж я посмею, ты же железобетонная девственница, и обжиманий на дух не переносишь.

В его тоне, несмотря на якобы легкий смех, явственно слышалась досада, и, хотя мне не понравился использованный им эпитет, я промолчала. Устроившись на переднем сиденье, подождала, пока Георгий отвяжет канат, оттолкнется от берега и запустит мотор. Катер понесся вдоль берега, и у меня радостно забилось сердце. Как же я любила Волгу и все, с ней связанное!

Но внезапно посредине реки ровный рокот мотора смолк, и я вопросительно посмотрела на спутника.

– Что случилось? Мотор заглох?

Он немного хмуро ответил:

– Да нет, просто я завтра уезжаю и мы не увидимся очень долго.

В его голосе зазвенела настоящая тоска, и я удивилась.

– Ну и что?

– Я не хочу уезжать, не попробовав, так это или мне только кажется.

Не поняв, что он имеет в виду, я подняла на него глаза и поразилась странному выражению его лица. Все его черты обострились, глаза горели каким-то зловещим огнем, губы сложились в твердую узкую полоску. Не успела я испугаться, как он рывком пересел ко мне и, запустив руку в волосы, заставил запрокинуть голову. Прильнул к моим губам и его тут же жутко затрясло. От чего, я не поняла, погода была теплой.

Парень принялся клонить меня на борт, пока я не уперлась боком в какую-то железяку. Его поцелуй мне не понравился, он был не нежным, а требовательным. Георгий явно хотел от меня того, чего я ему дать не могла. Я протестующе замычала, отталкивая прильнувшее ко мне сильное тело, но он не реагировал, все сильнее терзая мой рот.

Наконец мне это надоело, и я с силой двинула ему по ребрам. Он оторвался от меня и смутным взглядом окинул мое пылающее от стыда и возбуждения лицо. Встряхнувшись, как мокрая собака, хрипло спросил:

– Неужели тебе не нравится?

Я зло выпалила:

– Кому это вообще может нравиться?

Он разочарованно засмеялся.

– Да уж, кому? – слышавшаяся в его голосе насмешка предназначалась явно не мне.

Обижено отвернувшись, я выговорила:

– Отвези меня на берег, больше я с тобой кататься не хочу!

Георгий заартачился.

– И не подумаю! Я только начал!