Рассказы

Францисканерплац лежал перед ними тихий-тихий, как деревенская площадь. Плеск фонтана, тихий-тихий. Хотелось вдыхать запахи лугов и лесов и чтобы они были рядом, хотелось взглянуть на луну, на небо, которое после шумного дня опять простерло свою гладкую ночную синеву. На Вайбурггассе не было ни души. Они быстро дошли до Кернтнерштрассе, и вдруг Мара опять, точно пугливый ребенок, взяла Шарлотту за руку. Так, держась за руки, они пошли еще быстрее, словно их кто-то преследовал. Мара пустилась бегом, и под конец они бежали обе, как две школьницы, будто идти шагом было просто невозможно. Звенели Марины браслеты, один из них впился Шарлотте в запястье, и боль еще подгоняла ее.

С чувством неуверенности озиралась Шарлотта в жарком и душно вестибюле бара. Мара открыла перед нею дверь в зал. Здесь тоже все было красное. И стены, цвета адского пламени, и столы, и стулья, и лампы, которые, как огни светофоров, ждали, когда их сменит зеленый свет утра, а пока что пытались удержать ночь и задержать людей в этой ночи, в дыму и дурмане. Однако засилье красного в этом баре, поскольку оно возникло там не случайно, не так поразило Шарлотту, как перед тем неожиданные красные тона у нее дома, и даже приглушило то, первое впечатление — эта зияющая красная пасть поглотила и волосы Мары, и ее широкую красную юбку.

Люди вяло пили и танцевали, и все же у Шарлотты было ощущение, что она попала в какой-то круг ада, где ее будут жечь огнем и терзать еще неведомыми пытками. Музыка, гул голосов были для нее мучительны, ведь она без разрешения покинула свой мир и боялась, как бы ее не заметил здесь и не узнал кто-нибудь из знакомых. Низко опустив голову, она прошла следом за Марой к столу, который им указал кельнер, длинному столу, за которым уже сидели двое мужчин в темных костюмах, а чуть подальше — молодая пара, эти двое ни на миг не поднимали глаз и только тихонько касались друг друга кончиками пальцев. Вокруг все затопили танцующие и уже напирали на стол, словно соскальзывая с палубы тонущего корабля; они топали по полу так, будто хотели провалиться сквозь землю. Все плыло, качалось, курилось в красном свете, в шуме и гаме, все стремилось в бездну, в тартарары…

Шарлотта заказала кофе и вино. Когда она снова подняла глаза, Мара встала из-за стола и начала танцевать в метре от нее. Сперва казалось, что она одна, но потом обнаружился и партнер — разгоряченный худой юнец, наверное ученик или студент, он покачивал бедрами и дергал ногами, временами танцевал один, потом опять хватал Мару за руки или на миг обнимал, чтобы тут же снова оттолкнуть и позволить ей предаться собственным, на ходу изобретаемым движениям. Мара обратила лицо к Шарлотте, крутанулась, отбросила назад волосы. Один раз она подскочила к Шарлотте совсем близко и церемонно ей поклонилась.

— Ведь вы не против?

Шарлотта сухо кивнула, отвернулась и стала пить мелкими глотками. Она не хотела раздражать девушку, наблюдая за ней. За ее стулом вырос какой-то мужчина, но она покачала головой. Она прилипла к стулу, и ее вновь пересохший язык тоже плотно прилип к гортани. Ей хотелось встать и потихоньку уйти, когда Мара отведет от нее взгляд. Но она не уходила потому — это она осознала лишь позднее, — что Мара даже не притворялась, будто танцует, чтобы танцевать, будто ей хочется здесь с кем-то танцевать или просто побыть в этом баре, развлечься. Ведь она поминутно поглядывала в ее сторону, да и весь свой танец явно исполняла лишь ради того, чтобы покрасоваться перед Шарлоттой. Она разрезала руками воздух, а телом пространство, словно воду, она плавала и выставляла себя напоказ, а Шарлотта, в конце концов побежденная, следила теперь за каждым ее движением еще и для того, чтобы придать своем взгляду какую-то осмысленность.

Музыка смолкла. Запыхавшаяся сияющая Мара села и взяла Шарлотту за руку. Их руки переплелись. Шепот: "Вы сердитесь?" Отрицательное движение головой. Глубокое отупение. Хорошо бы теперь встать и уйти, вырваться из этих маленьких цепких рук. Резким движением Шарлотта высвободила свою правую руку, взяла бокал с вином и выпила. Вино никак не иссякало, сколько бы она ни пила. Время не иссякало тоже, эти взгляды, эти руки — они были неиссякаемы. Двое мужчин за их столом повернулись к Маре, начали с ней шушукаться, улыбаться.

— Сделаем мост, фройляйн?

Мара подняла руки, и они ненадолго замелькали среди рук мужчин в какой-то игре, которой Шарлотта не знала.

— Нет, никаких мостов, никаких мостов! — смеясь воскликнула Мара, повернулась спиной к мужчинам так же внезапно, как пустилась с ними играть, и, приняв прежнюю позу, подсунула свои руки под белые и холодные руки Шарлотты, лежавшие на столе.

— Ах, дамы хотят побыть вдвоем, — заметил один из мужчин и добродушно улыбнулся приятелю.