Рассказы

- Вот уж этого не могу! - возразил Морев. - Хоть меня и звали в корпусе подбитым ветерком, а все-таки дружба дружбой, а служба службой. И так опоздал. Из деревни уехать было нельзя. Отец сказал бы, что я ничего там не сделал, а я и то даром просидел.

- Да что ж ты там делал?

- Как что? Говорят тебе, поверял старосту. Ты хотя немного помнишь моего отца? Привыкнув к дисциплине, он не терпит возражений. Когда я собирался в полк, отец позвал меня и говорит: "Заезжай в деревню. Я знаю, там беспорядок. Ты уже не ребенок - в твои лета я ротой командовал; так поверь старосту и донеси мне, как нашел хозяйство". Делать было нечего. Сел на тройку, да и марш. Приезжаю, братец, в деревню. Старинный сад зарос. Огромный дом в самом жалком виде. Развалившаяся крыша поросла мохом, мебель оборвана. Старинное аббатство, да и квит. Кое-как устроился в кабинете. В других домах на чердаке галки да голуби, а тут вечер настанет - как бы ты думал? совы! да какой концерт подняли, просто ужас нагнали. Однако ж я главного-то не забываю. Сел поутру в старое волтеровское кресло да и говорю: позовите старосту. Является небольшой мужичок. Кафтанишка на нем худой, обшлага кожей обшиты. Маленькие глазки так и бегают по сторонам; рыжая борода двумя клиньями; в руках две палочки с надрезанными крестиками. "Ты староста?" - "Я, батюшка, Петр Петрович". - "Ну что, как у тебя дела идут?" - "Слава богу, батюшка Петр Петрович, во шт_о_". - "Как слава богу? Батюшка говорит, что ты уж два года ничего не присылал". - "Времена-то, батюшка Петр Петрович, какие подошли! Ты ишь какие времена-то, в_о_ шт_о_!" - повторил староста, взглянув в окно. На дворе был чудный летний день и больше ничего. "Ну, хорошо, - сказал я, - времена временами, а счеты ты принес?" - "Как же, батюшка Петр Петрович, - отвечал староста, указывая на палочки, - на все надо резонт - в_о_ шт_о_". - "Да что ж это такое?" - "Бирки, батюшка Петр Петрович. Мы люди темные, так бирками занимаемся - в_о_ шт_о_". - "Ну, говори, а я буду записывать, а там сочтемся". Синий ноготь на большом пальце правой руки у старосты зашагал по бирке из метки в метку, язык залепетал, а раздвоенные концы рыжей бороды зашевелились, опускаясь вверх и вниз, как хвост у трясогузки. "На Бутырском верху семь копень, два крестца, три снопа, без малого, с осьминой. На Разбегае с крестцом сам-треть как есть, на Чудиловом…" Но он с первых слов так меня озадачил, что, делая вид, будто слушаю и записываю, я с отчаяния начал писать: "Пошел козел в огород; чигирики-чок чигири". Мученье мое продолжалось, по крайней мере час. Наконец терпение лопнуло. "Ну, брат, хорошо. Мы после с тобою кончим. Ступай". На другой день плут староста пришел уже незваный и принес не две бирки, а штук десять. "Что тебе нужно?" - "Как же, батюшка Петр Петровичу знамо, пришел к вашей милости счесться. На все надо резонт - в_о_ шт_о_". Опять та же потеха, и я опять прогнал его. На третий день он притащил чуть не целый воз бирок. Я как только увидал его: "Вон! - говорю, - не смей ко мне приходить, пока не позову". - "Как вашей милости угодно, - говорит, - я, чтоб часом инарал-то наш не осерчал - в_о_ шт_о_". С тех пор староста уж не приходил незваный. Что делать? Писать к отцу рано, уезжать рано - узнает; скука, да и только!

- Да неужели ты все это время проскучал один?

- То-то и есть, что нет. Судьба сжалилась надо мной и послала такие развлечения, о которых мне и не снилось.

- Что ж такое?