Рассказы

На этом, я, довольный ходом развития событий, удалился. Работа шла, мысль моего ученого друга работала в нужном направлении, я мог быть спокоен. Конечно же, Луиджи смущало то, что его мысль пошла на поводу у столь неразумного существа, как я. Этим и объяснялась нервная реакция на мое обнаружение макета. Он без сомнения понимал, что если он собирался довести дело до конца, то эта его тайна все равно открылась бы, но так или иначе, ничего не смог с собой поделать.

Мы с Микой тем временем продолжали наши поиски и находили все больше интересного. Нам попадались не только отдельные фигуры, но и целые сцены. Я видел, как львы с пышными гривами далеко, в Африке терзают полосатых лошадей. Видел плывущих под водой морских змеев, таких страшных в своем гневе, что могут обвиться вокруг корабля и раздавить его в смертоносных кольцах. Видел, как стаи перелетных птиц летят над бурными волнами, чтобы достичь неведомых земель по ту сторону воды. Нашли мы сцену, где ахейцы идут на штурм Трои. Впереди идет Ахилл, гордый, сильный и одинокий в своей силе. На высоких стенах Трои стоят жители города и среди них Елена Прекрасная, красивейшая из всех женщин, когда-либо живших на земле. Я увидел, как легионы Цезаря сокрушают непокорных галлов, а они падают под ноги победителей, но не просят о пощаде, а только презрительно кривятся, давимые тяжелой поступью великого Рима. Были здесь и странные машины с сидящими в них людьми. Были воины в странных одеждах, поливающие врагов жидким огнем. Были и полчища железной саранчи, о которой говорится в Апокалипсисе, и блудница, сидящая на семиглавом драконе, и три всадника на белом, красном и черном конях. Их лик был так ужасен, что меня, когда я глядел на них, охватывал великий страх и я старался держаться подальше от этого места. Нашли мы здесь и семь светочей, и падающую звезду Полынь, и много еще такого, что не смогли ни понять, ни осмыслить.

Все чаще я возвращался к размышлениям о случайностях, или о том, что принято так называть. Что же это такое — случайность? Поскольку ничего не может произойти просто так, без соответствующей на то воли Божьей, то значит ли это, что сумма всех случайностей, происходящих во Вселенной, и есть сам Бог? Значит, если ухитриться увидеть все случайности, происходящие в мире разом, то можно увидеть самого Бога? Ход моих мыслей пугал меня самого. Было в них что-то невыносимо приятное, а в то же время не покидало ощущение, что заглядываешь в бездонную пропасть, откуда тянет адским холодом, по сравнению с которым горные ледники горячи, как июльский песок у реки. Но это парение над бездной только усиливало восторг.

Однажды случилось очень неприятное происшествие. Я возвращался из похода в долину, куда меня отправил Луиджи за песком. Песчаные разработки были довольно далеко и на дорогу туда и обратно у меня ушло почти полдня. Еще издали было заметно, что в монастыре что-то произошло. Братия толпилась у входа в лабораторию и тревожно переговаривалась. На правах друга Луиджи я протиснулся к входу и был тут же оттеснен процессией, выносившей тело алхимика. Он был бледен, как труп, но по счастью сходство только этим и ограничивалось. Дыхание его, хоть и слабое, с легким свистом выходило из горла.

— Что с ним, — спросил я у брата Матео, несшего голову несчастного.

— Свинцом надышался.

— Каким свинцом, он же бросил заниматься философским камнем… — сказал я и тут же осекся, не желая выдавать, чем на самом деле был занят мой пострадавший друг.

— Почем я знаю, каким? Помог бы лучше.

Луиджи отнесли в его келью и принялись ждать, когда он придет в себя. Меня оставили сиделкой на первую ночь. Отец-настоятель приказал выдать мне кувшин молока, наказав, что когда больной придет в себя, его необходимо поить молоком, несмотря на то, что дело было в пост перед Рождеством.

— Иначе ему будет хуже, — объяснил он, — а этот грех я возьму на себя.

Я сидел у постели больного и молился, глядя на осунувшееся и сероватое в дрожащем свете жирового светильника, лицо:

— Господи, спаси его. И зачем он только полез за этим философским камнем? Ему и золото ведь не нужно. Спаси его, он добрый.

Меня очень пугала мысль, что Луиджи может умереть. Я обращался ко всем святым, кто только мог помочь в излечении. Под утро меня сморил сон и я спокойно и безмятежно уснул на столе уронив голову на руки. Проснулся я оттого, что в келье кто-то негромко говорил глуховатым голосом, временами сбиваясь на хриплый шепот. За окном занимался рассвет, стены заливал красный свет. Светильник весь выгорел и давно потух, вокруг был алый сумрак цвета разведенной крови.

— …за Ним следовали двое слепых и кричали: помилуй нас Иисус, сын Давидов! Когда же Он пришел в дом, слепые приступили к Нему. И говорит им Иисус, веруете ли вы, что Я могу это сделать? Они говорят Ему: ей, Господи! Тогда он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет Вам. И открылись глаза их…