Рассказы

Карвер как раз спрашивал Ритнера:

— Сколько времени вам понадобится, чтобы построить этот механизм?

— Часов десять — одиннадцать.

— Слишком долго. Предложение отклоняется. Следующий!

— Фактически, — задумчиво сказал Несельрод, — горгоны представляют собой одну-единственную клетку, наполненную коллоидным раствором. Раствор находится под значительным осмотическим давлением. Чем больше они вырастают, тем — при той же форме — сильнее давление. Если горгон вырастет слишком большим, мне кажется, он…

— Лопнет! — в ужасе воскликнул Альварес.

Карвер разъяренно повернулся к ним.

— Джентльмены! Если бы вы хоть немного помогли мне, вместо того, чтобы мешать… Уомрас, прошу вас.

— Я размышлял, сэр… если бы мы позволили ему превратиться в рыбу — ну, как тогда, в бассейне, — и тут же быстро вытащили из воды… Может быть…

— Не может, — трезво сказал Келли. — Он тогда превратился обратно за пару секунд.

На горгонов никто не обращал внимания. Один из больших горгонов, который все это время неотрывно глядел на букет в центре стола, внезапно вытянул конечность, схватил цветы и сунул в ротовое отверстие. Джорджи что-то резко просвистел на горгонском языке и отобрал у него цветы.

Большой горгон выглядел сконфуженным, но довольной розовой окраски не утратил.

Зато Джорджи неожиданно и явственно посинел.

"Рука", в которой он сжимал букет, неуверенно дрогнула. Медленно, словно это стоило ему больших усилий, Джорджи вернул помятые цветы в вазу.

Два других горгона обвили его конечностями. Спустя минуту Джорджи пришел в себя, но синий оттенок в его коже остался.

— Что такое? — встрепенулся Карвер. — Мы все-таки что-то сделали? -

Он щелкнул крышкой коммуникатора. — Осталось еще десять минут до окончания срока, значит…

— Ты посинел потому, что мы тебя наказали, Джорджи? — спросил Уомрас.

— Нет, — вдруг пропищал Джорджи без переводчика. — Мне трудно быть старейшим.

Он добавил несколько слов на родном языке, обращаясь к другим горгонам, и они снова обняли его с двух сторон.

— Раньше они мне панга, — добавил Джорджи.

— Так вот почему он отнял торт у жены коменданта! — прошипел Доминик, ударив себя по лбу.

— Ну да! Они…

Карвер живо обернулся к ним:

— Да? Что такое?

— Это объясняет всю историю с тортом, — сказал Доминик. — Джорджи, видите ли, чувствовал себя по отношению к вашей жене покровительственно — это и значит "панга". Горгоны не умеют контролировать свой аппетит, поэтому они следят друг за другом. Когда они становятся старше и лучше владеют собой, они делаются не больше размерами, а меньше! Джорджи не был уверен, в каких отношениях "панга" он находится с нами. Однако по поводу вашей жены у него сомнений не было. Он решил, что если миссис Карвер съест еще один кусок, она лопнет…

Карвер побагровел.

— Чушь! — заорал он. — Доминик, вы… вы оскорбили мою жену, меня и… и человечество!

Джорджи заинтересованно пошевелил фоторецепторами и просвистел что-то на своем языке. Один из больших горгонов тотчас заговорил:

— Старейшая особь говорит, человек с гладкой головой очень умный. Он еще говорит, большой человек, который много шумит, не прав.

У Карвера на скулах заиграли желваки. Он посмотрел на горгонов, потом обвел глазами стол. Все молчали.

Карвер героически выпятил подбородок.

— Ну что ж, джентльмены, — сказал он. — Мы старались, мы сделали, что могли, но…

— Погодите! — вскричал Альварес. У него в черепе ослепительной вспышкой взорвалась догадка. — Джорджи, я тебе панга?

Джорджи напряженно повел слуховыми отростками.

— Да, доктор, — пропищал он. — Ты очень маленький человек.

— Отлично, — сказал Альварес, потирая тощие руки. — А тебя по-прежнему следует наказать за ту ошибку, которую ты совершил на банкете?

Джорджи безрадостно посвистел в разговорную трубу.

— Да, — сказал он.

— Хорошо, — сказал Альварес.

Все взоры обратились на него. На лицах были написаны самые разнообразные выражения — от легкой озадаченности до панического ужаса.

— Тогда я тебе приказываю, — раздельно и громко сказал Альварес. — Ешь, что хочешь!

Урбен с шипением втянул в себя воздух. Большинство сидящих за столом смотрели на Альвареса так, словно у него вместо волос на голове выросли шевелящиеся змеи.

— Доктор, — сказал Карвер, — вы что, совсем…

Его голос потонул в хоре изумленных возгласов. Джорджи вскочил на стол и пожирал цветы из вазы, меняя окраску с розовой на синюю и обратно, как световая реклама. Покончив с цветами, он слопал вазу. Один из его отростков упал на блокнот для записей, который Урбен на мгновение выпустил из рук. Джорджи съел блокнот.

В следующий миг горгон спрыгнул со стола, едва не задев Ритнера. Тот испуганно отшатнулся. По пути Джорджи выхватил из-за пояса Доминика перчатки и проглотил их одним махом. Чудовищно чавкая, он принялся жевать ковер. Джорджи ел истово и самозабвенно. Два других горгона бросились к нему, что-то пронзительно вереща, но Джорджи их не замечал. Он стал ярко-синим и увеличивался на глазах, но продолжал есть.

— Остановись! — крикнул Альварес. — Джорджи, стой!

Джорджи замер. Недожеванный кусок ковра свисал у него изо рта.