Рассказы

Полина Тимофеевна промокнула глаза краем платка. Зябко поёжилась. Поглубже закуталась в шаль. За что, за что, какое имеют право?.. Нет, не девочка ведь, чтобы принять подобное обращение. Нельзя допустить, ради них самих, чтобы они не просто к взрослым, а к учителям, относились безо всякого уважения. Ниже уже опускаться некуда. Есть же и у неё предел терпения! «Да ведь не все же! Нельзя по одному Брыкину судить. Остальные — дети как дети. Такие фрондёры, как он, были всегда. Но весь класс видел, и все слышали. И никто его не одёрнул, никто не поддержал меня. Значит, мысленно дети на стороне дерзкого мальчишки. Восхищаются, небось. Даже завидуют. Вот, мол, каков, ничего и никого не боится…» Учительница уговаривала сама себя и в то же время как будто спрашивала у Брыкина: может быть, тот успел осознать свою неправоту и готов извиниться? Мол, хотел доказать мальчикам и, конечно же, девочкам из класса, какой смелый, раскованный, «продвинутый», как они говорят… Она простит. Готова простить… Все подрастающие мужчины стремятся в лидеры. Тем более если ты сын такого известного, богатого и действительно влиятельного человека. Обязывает, наверное… А что, если Валентин и хотел бы подойти, но не знает, как это сделать? Его ведь можно понять — они в этом возрасте стыдятся своих добрых чувств.

Полина Тимофеевна с надеждой прислушалась, вгляделась. Но кроме звуков телевизора, включённого за стеной у соседей, ничего не слышно. И куда бы ни посмотрела, повсюду ей мерещится лишь румяное самодовольное лицо её ученика. Чем-то похож на сытого хорька. Господи, ну зачем обижать животное! Она видит холодный взгляд Брыкина. Видит, как шевелятся его полные красные губы, и на неё всё падают и падают ледяные слова. Каждое из них обрушивается как огромный снежный ком. Так, что перехватывает дыхание, и учительница чувствует себя маленькой и беззащитной. От незаслуженной обиды сердце сжимается и готово остановиться совсем.

Женщина встала. Пошла на кухню. Зажгла газ. Долила воды в чайник. Поставила на плиту. Зачем? Пить не хотелось. Долго смотрела, как голубые языки пламени лижут серебристые бока. Хотелось что-нибудь горячее плеснуть на заледеневшее сердце.

Что она такого сделала? Чем провинилась? Да и вправе ли, даже наедине с собой, так ставить вопрос: «Виноват ли учитель, делая дисциплинарное замечание ученику?» Всегда разговаривала вежливо, да и не умеет иначе. Конечно, вежливо. Никогда не повышала голос. В отличие от других громогласных учителей, её слышали, прислушивались. Вот и на этот раз. Заметив, что вытворяет Брыкин, внутренне вскипела, но сдержала себя. Сначала просто внимательно посмотрела на него. Потом на его соседку по парте. Подошла и стала рядом. Никакой реакции. Попросила положить руку на стол. Нельзя же допустить, чтобы мальчик на первой парте лез под юбку девочке! Да и вообще в школе разве такое возможно? Мало того, что проявляет открытое неуважение к учительнице — весь класс только тем и занят, что наблюдает за ними. Кто в проходы между рядами свесился. Кто привстал. Как будто учителя и нет вовсе. Понятно, десятый класс, взрослые, но ведь существуют же, в конце концов, правила поведения на уроке! Есть элементарные приличия, наконец! Раз сказала, другой, третий — ноль внимания. Только остальных раззадорила. Класс, не сдерживаясь, загудел, как растревоженный улей. А Светка тоже хороша — ни стыда ни совести! Прежде, ещё лет пять-семь назад, девочка такой бы скандал закатила — посмей её тронуть! Да и не посмел бы никто. А тут сидит, млеет. Щёки горят. А Брыкин нисколько не стесняется — заголил ей ногу до бедра — того и гляди в трусы залезет…

Надо чем-то занять руки, чем-то отвлечься, заполнить сознание. Полина Тимофеевна открыла створку на антресоли. Одну, другую. Куда сунула? Вот так всегда. Да и ни к чему ей папиросы. Так, на всякий случай, хранила недокуренную пачку, оставшуюся от бывшего мужа. Сколько лет пылится? Лет с десяток, пожалуй… Нет, одиннадцать уж. Наконец, пачка нашлась. От первой же затяжки голова закружилась и к горлу подступила тошнота. Как они только курят эту гадость? «Беломорканал». Муж курил только эту марку. Искал папиросы фабрики «Ява». Никакого тебе «Дуката». Муж. Мужское. Она так и сказала Брыкину в учительской: «Разве это мужское поведение? Ты ведь девочку унижаешь перед всем классом!» А в ответ? «Никого я не унижаю. Она ведь не возражала. Да все девчонки передрались, чтобы только со мной за одной партой сидеть!» На первый раз обошлось тем, что она выставила Валентина из класса. Вызвала в учительскую и пропесочила его там хорошенько. Правда, при отсутствии учителей. Зачем ребёнка позорить? Но на следующий день повторилось то же самое. Более того, они посреди урока стали целоваться! Да как!!!

«Вон из класса! — Полина Тимофеевна удивилась тому, что вдруг закричала и что крик её оказался неожиданно тонким и высоким. — Вон!!! Оба!!! К директору! Немедленно!!!»