Рассказы

— Как вам сказать, сударыня, — невозмутимо отвечал Голоногов, начиная что-то писать. — Случается, что и находят!

— Значит, чаще не находят?

— Ваше имя, отчество и фамилия, сударыня? — официально и сухо произнёс Голоногов.

— Жена полковника, Мария Николаевна Филимонова, — покраснев от гнева, воскликнула дама и, кивнув головой на Петра Иваныча, неожиданно спросила:

— А что нужно, здесь этому господину?

Пётр Иваныч, до сих пор скромно державшийся в стороне и с большим интересом слушавший разговор, смиренно подвинулся вперёд и вкрадчиво произнёс:

— А у меня, сударыня, тоже украли часы.

— У вас? — воскликнула дама, смерив его изумлённым взглядом.

— Да, — кротко подтвердил Пётр Иваныч.

— Но где же?

— А тоже на площади, когда я слезал с трамвая.

— Вы тоже приехали с дачи?

— Тоже с дачи, сударыня.

— И хорошие часы? — продолжала быстро спрашивать дама.

— Очень хорошие, сударыня. Мои часы стоили тысячу двести рублей.

— Что? — гневно воскликнула дама. — Тысячу двести рублей? Таких и часов не бывает. Самые дорогие часы стоят рублей пятьсот.

— Нет! — так же коротко ответил Пётр Иваныч. — Бывают, сударыня! У меня был хронометр с бриллиантами. Очень редкие часы.

— А-а-а!.. — протянула дама, взглянув на него с уважением. — А что же вы думаете делать?

— Ничего! — смиренно ответил Пётр Иваныч. — Надо терпеть. У меня и жену, сударыня, украли, а я и то терплю.

— Как жену украли? — изумлённо воскликнула дама.

— Так. Приехали ночью, схватили и украли.

— Но кто же? — воскликнула дама. — И как это можно: украсть жену? Я никогда ничего подобного не слыхала. Но кто же украл?

— А я знаю, кто? Приехали и украли. Вероятно, любовник.

— Я ничего не понимаю, — заявила дама. — Правду говорит этот господин? — быстро обратилась она к Голоногову.

— Совершеннейшую правду, сударыня! — несколько неверным голосом ответил тот и немедленно получил сильнейший припадок кашля, заставивший его нагнуться и закрыть лицо платком. Дама в недоумении переводила глаза с одного на другого.

— Ничего не понимаю! — решительно подтвердила она и снова обратилась к Петру Иванычу:

— А что же вы думаете делать с часами?

— Буду их сам искать, сударыня, — с видом глубокого сожаления ответил Пётр Иваныч.

— Как сами искать?

— А так. Поеду на толчок, буду лазить по воровским трактирам и буду спрашивать воров, не знают ли они что-нибудь про мои часы.

— А вы думаете, что они вам что-нибудь скажут? — снисходительно усмехнулась дама.

— А как же? Им всё равно часы продать нужно. Так лучше уж я у них сам куплю. А потом, они украли у меня по недоразумению.

— Что значит, по недоразумению?

— А так — они не знали, что это я. У меня бы они никогда не украли.

— А кто же вы? — с изумлением осведомилась дама.

— А-а-а… — таинственно протянул Пётр Иваныч. — Я слишком известная личность!..

Дама в недоумении переводила глаза с Петра Иваныча на Голоногова и обратно, не понимая, смеются над ней или нет. Но Голоногов, справившись с припадком кашля, сидел важно, как истукан, и на лице его нельзя было прочесть ничего.

— А как же ваша фамилия? — быстро спросила дама.

— Этого я не могу сказать, — с видом сожаления ответил Пётр Иваныч и, обратившись к Голоногову, сказал:

— Так я пойду, г. надзиратель. До свиданья! Буду искать часы на толкучке. — И, пожав его руку, неторопливо направился к дверям.

— Послушайте! — взволнованно крикнула дама. — И вы серьёзно думаете найти ваши часы?

— Обязательно, — ответил Пётр Иваныч.

— Это правда? — видимо колеблясь, обратилась дама к Голоногову.

С непроницаемым видом тот пожал плечами. Пётр Иваныч задержался в дверях.

— Послушайте! — воскликнула дама, внезапно приняв решение. — А может быть, вы найдёте и мои часы…

III

Через двадцать минут Пётр Иваныч вместе со своей неожиданной спутницей подъезжал на извозчике к толкучему рынку. Во время недолгого переезда, он успел узнать, что даме двадцать пять лет, что она вдова, жила до сих пор в маленьком городке, а теперь после смерти мужа приехала сюда к своей замужней сестре. Сохраняя смиренный вид, Пётр Иваныч скрывал под усами очень довольную и лукавую улыбку; он предвкушал уже возможность интересного приключения и в дальнейшем полагался на свою ловкость и счастье.