Рассказы

…И вот мы, я и Лхаси, трясемся в полицейском джипе по тому, что в развивающихся странах принято называть дорогой, и от нечего делать ведем беседу:

— …Да, господин капитан, когда я смогу забрать тело Майка?

— Не сможете, — сидя за рулем и внимательно следя за дорогой, Лхаси отвечает короткими репликами.

— Но почему, позвольте?!

— Видите ли, — капитан сбрасывает скорость, — Ваш брат принял гражданство нашей страны…

— Я знаю, ну и что?..

— А то, что вместе с гражданством он принял и обычаи нашей страны, и он уже погребен… согласно этим обычаям.

Тут вечно серьезный Лхаси позволил себе чуть заметно улыбнуться, и было в этой улыбке что-то… нет не зловещее, напротив …знакомое что-ли?..

Весь дальнейший путь до деревни мы молчали.

…Так же молча ехали мы с Майком в тот самый день. Он прекратил свои попытки обратить меня в свою веру, я перестал пытаться вразумить его и уговорить его вернуться на родину, где он смог бы вести образ жизни, соответствующий его нынешнему финансовому положению и наконец остепениться.

Что ж, раз тебе нравиться жить по уши в дикарском дерьме — живи, но дай жить и другим!.. Нет, так просто терять деньги, ради сохранения которых в семье я потратил столько сил, что с полным правом могу называть их своими, я не собираюсь… Дядя Джош, конечно, оказался большой сволочью не завещав мне ни гроша, но мы-то с Майком, какие же молодцы мы с Майком, что, отправляясь как-то в одно из путешествий вместе (после чего я понял, что романтика дальних странствий не для меня), оформили завещание, согласно которому в случае смерти одного из нас все состояние другого переходит оставшемуся в живых…

…Вот и деревня. К казни готово все — ждут только меня и Лхаси. Происходящие и впрямь начинает меня интересовать.

— Где же преступник? — спрашиваю я у своего провожатого. Он непонимающе смотрит на меня. — Ну, тот, кого будут казнить?

Лхаси молча указывает на хижину, из которой выходит высокий юноша в сопровождении покрытого красочным узором человека, раза в два его старше.

— Вождь? — спрашиваю я.

— Шаман, — отвечает капитан.

Смотрю, что же будет дальше. В церемонии участвует, наверное, вся деревня, юношу привязывают к столбу, затем мужчины деревни принимаются стучать в там-тамы, женщины беззвучно плачут. Разукрашенный шаман берет с земли черный каменный нож и начинает свой сумасшедший танец, подходя все ближе и ближе к жертве. Наконец шаман приближает острие ритуального ножа к груди безвольно склонившего голову юноши. Завывая протяжный мотив под беспрерывный бой барабанов он что-то выводит обсидиановым лезвием на теле жертвы. Выводит тщательно, глубоко погружая каменное острие в плоть. Но странно: на жертве не остается ни следа…

…Ноет грудь, будто увечат не безвинную жертву, а меня… Да что там такое, в самом деле… О боже! …Но так не бывает!!! На белой ткани рубашки отчетливо проступают кровавые линии… Линии соединяются в знаки… Знаки — в слово… И слово это — … _У_Б_И_Й_Ц_А_!!!

Кружится голова… Кровь… сочится из ран…

Шаман заносит нож, чтоб поставить точку в кровавой надписи. Сейчас он погрузит нож в сердце жертвы…

НО ПОПАДЕТ ОН В МОЕ СЕРДЦЕ!!!!

…Интересно, как это — быть могильными червями?.. Скоро узнаю…