Рассказы

— Ну как? — спросила она. — Не умерли? Я так и знала! Завтра у меня занятий нет, послезавтра будьте добры остаться после уроков, чтоб я вам объяснили все, что вы прогуляли, потому что это важно!

И она пошла дальше, а из класса высыпали ребята, и впереди всех — Крюков!

— Ты это так? — удивился Радик, — В читальню не пошел?

— Каждый человек, — наставительно сказал Крюков, — может сначала собираться в читальню, а потом раздумать. Вот я и раздумал.

— Ну, сделали? — спросил Войленко.

— Тоже раздумали! — усмехнулся Радик. — И вообще, что вы привязались? Тебе больше всех надо?

— Не мне.

— А кому? Ну, кому? Ему, что ль? — Радик показал на Комарова, который сейчас участия в разговоре не принимал, а стоял в отдалении. — Я ему дам!

— Ладно! — одернул его Войленко. — Что ты все «дам» да «я»! Только и слышно! А кому ты дашь? Может, и мне?

— Я не про тебя… — сразу сбавил тон Радик.

— Ну, а кому? Никому ты не дашь! И Комарову тоже! Чем он хуже вас?

— А лучше? — изумился Радик.

— А хуже? — спросил Санька. Окружающие недобро молчали.

Радик обернулся было к Саньке, но Войленко, крепко взяв его за рукав, повернул к себе лицом:

— Чем хуже, скажи? Что слабее? Так я вот — сильнее… И вы можете это проверить. Хоть сейчас, хоть…

— Чего тут проверять, — миролюбиво сказал Женька. — Это и так известно.

— Не в этом, конечно, дело, — сказал Войленко.

— А в чем? Ну, в чем?

— А в том, что вы себя лучше других ставите!

— Как какие-нибудь бароны! — захохотал Витька Витамин, пришедший насладиться происходящими событиями.

— «Отойдите от нас, мы герои?» — продолжал Войленко. — А какие вы уж такие подвиги совершили? «Мы — мастера…» А может, мы не хотим таких героев? Скажем: «Катитесь вы, такие мастера, знаете куда… и без вас обойдемся!»

— Обойдетесь?!

— А ты думал нет? Еще как! Возьмем и отстраним от работы!

— Ну и отстраняйте! Не заплачем!

— И отстраним!

— И ладно!

— И ладно!

— Анну Ефимовну опять обманули! — сказал Санька.

— Подумаешь! — все еще не сдавался Радик. — Мы обманули, не ты!

— Она с вами по-человечески! — продолжал, не обращая внимания, Санька. — Поверила вам. Другая бы вас за шкирку да к директору — и катись за родителями! А эта будет с вами после уроков оставаться, втолковывать! Может, ты думаешь, ей без вас мало дела? Ого! У нее дела побольше вашего! Она, может…

— Знаем, какое у нее дело! — брякнул Радик. — Задачки выдумывать? На кой они…

— «На кой!» «Задачки!» Эх ты, дуб! — махнул рукой Войленко и отошел. За ним пошли все ребята. На Радика с Женькой никто даже не взглянул.

Витька Витамин засмеялся и побежал в свой класс, видно, рассказать, как ребята отшили зазнавшихся мастеров Радика и Женьку.

Они остались одни.

Даже Крюков, обычно с огромным удовольствием принимавший участие в таких спорах, на этот раз послушал минутку, потом принялся шарить по карманам, поднял глаза вверх, будто что-то вспоминая, и повернувшись, исчез.

Начался урок рисования. На этом уроке всегда было весело: разрешалось ходить по классу, только не шуметь.

Лучшие рисовальщики — Радик и Валька Сомов — всегда получали задания отдельно, куда труднее, чем другие.

Радик сидел на одной стороне класса, Валька — на другой. Поэтому класс разделялся на два лагеря: одни считали, что Радик лучше, другие были на стороне Вальки.

Вот и сейчас учитель рисования Виктор Николаевич вынул из портфеля черного каменного слоника с поднятым хоботом и на задних ногах.

— Это вот будут рисовать наши художники!

Пока ребята разглядывали слоника и выспрашивали, почему он стоит на задних ногах, почему он черный, из какого камня он сделан, где такой камень добывается, и кто его сделал, и каким инструментом, и где его достал Виктор Николаевич, — Радик, у которого все было заранее приготовлено, начал рисовать.

Обычно болельщики взволнованно кочевали от одного художника к другому, рассуждая, у кого лучше получается, а сейчас только верный Женька подбадривал своего друга:

— Выходит!

— Ух, мирово!

— Ну, точно!

Никто не подошел к Радику сообщить, как идут дела у Вальки.

Наконец Женька не вытерпел и подошел к группе болельщиков, молчаливо предававшихся созерцанию Валькиного мастерства. Но никто даже внимания на него не обратил.

— Хе! До Радика далеко. Помолчав, Женька повторил:

— У Радика лучше.

— Где уж нам до вас! — ехидно ответил Санька, болевший раньше за Радика, а другие засмеялись.

Женьке ничего не оставалось, как отойти.

— У них хуже, — сообщил он Радику, но Радик почему-то не почувствовал от этого никакой радости.

Наконец оба рисунка были окончены. Виктор Николаевич принялся рассматривать их, сравнивать.

Никто не спрашивал нетерпеливо, как раньше:

— Ну, как?

— У кого, Виктор Николаевич?

— Правда же, у Радика лучше?

— У Сомова лучше!

— На этот раз, — сказал Виктор Николаевич, пряча оба рисунка в портфель, — Радик справился лучше. Как вы думаете?

И опять болельщики вместо того чтобы устроить по этому поводу ужасающий шум, осыпая насмешками побежденных и всячески превознося победителя, равнодушно промолчали.

И Крюков, всегда заранее несогласный с любым решением учителя и тотчас вступавший в длительные пререкания, помалкивал.