Рассказы

Опергруппа, шестеро невысоких, упакованных в полную броню, ловких парней, рассыпалась по форту. А в центре бетонированной площадки, которую здесь, как и в любом другом форте, гордо именовали плацем, стоял, пощипывая тонкими пальцами губу, приданный группе паранорм.

Залезая в «Ветерок» он сказал только:

— Меня зовут Бруно.

После чего замолчал, полуприкрыв глаза и полностью уйдя в себя.

Константин Борисович ощупал карманы куртки, добыл пачку сигарет, прикурил. Вполголоса пробормотал, обращаясь к Тахашвили:

— Георг, а с каких это пор к твоим бойцам такой довесок дают?

Орден охотно шел на сотрудничество со Службой вольных городов, особенно пограничных, но чтобы инициированный паранорм выезжал с оперативной группой, такого еще не было.

— Ты у нас спец по поствоенному развитию, вот и скажи, когда-нибудь твои клиенты Слушающего убивали? — хмуро бросил в ответ Тахашвили. И сам ответил: — Нет. Не было такого. Так что на ушах стоят все.

— Георг, а по твоим каналам хоть что-нибудь проходило?

— В том-то и дело. Ни-че-го. Ну, так. Обычная активность на границах «теплых» зон. Какие-то обрывочные донесения от летунов. — Начальник оперативного отдела отбросил носком тяжелого ботинка камушек. — Якобы в центре горячих зон видели движение. Так его уже лет двести как видят. Особенно на рассвете или в сумерках. И чем больше высота, тем чаще.

Максименко потянулся, поплевал на пальцы, аккуратно загасил сигарету, окурок затолкал в спичечный коробок.

— Георг, я не понимаю ничего. Даже если кто-то обожрался «горячих» грибов до полного изумления и потери инстинкта самосохранения, то все равно ничего не вышло бы. Пробовал один орел это проделать. Правда не после грибов, а после дозы по вене. И решил Слушающего дубинкой приложить. Так вот, он руку даже не успел поднять. Мои умельцы его потом вскрывали. Такое впечатление, что этому идиоту мозги вкрутую сварили. Как яичко куриное, — и подполковник нервно хихикнул, — м-да. А Слушающий, между прочим, даже глаз не поднял.

У Тахашвили забормотал наушник. Георг подобрался, кивнул коллеге:

— Пойдем. Связистов нашли.

* * *

Солнце уже начало уползать за лес, когда Тахашвили и Максименко устало привалились к нагревшемуся за день борту «Ветерка». Затих вдали рокот вертолета, увозившего синие пластиковые мешки с трупами и капитана Лурдиса, которому предстояло снова и снова отвечать на вопросы следователей и аналитиков. Заняли свои посты парни из опергруппы, тихо, уже без спешки, бродили по территории форта спецы научной бригады, которую закинул сюда вертолет. Паранорм же как встал с утра в середине плаца, так и стоял. Даже с ноги на ногу не переминался.

Константин Борисович снова похлопал по карманам, потянул измятую пачку.

— Гера, вот скажи, ты сам хоть понимаешь, какое редкостное дерьмо здесь произошло? — Подполковник с отвращением зажал зубами очередную сигарету.

Командир оперативников молчал, и Максименко продолжил:

— Это не какие-то шибанутые отморозки силушку показать решили. И не контрабандисты. И не… долго можно перебирать кто «не». А вот кто мог? Положили весь расчет форта, причем всех на месте, ни одного выстрела, никто не пробовал бежать. И на каждого — по одному удару!

Старший оперативник сунул в рот пожелтевшую травинку, пожевал:

— Это все фигня. А вот то, что они смогли убить Слушающего и уйти, — это меня тревожит очень сильно.

Тахашвили развернулся и посмотрел Максименко в глаза:

— Это не то слово, Костя, как я тревожусь. Я боюсь, Костя, понимаешь? Я откровенно испуган. Потому, что понимаю, ни я, ни даже ты, и никто не знает, как действовать.

— Господа, вы разрешите поучаствовать в разговоре?

От неожиданности оба аж подскочили, паранорм Бруно подобрался к ним совершенно незаметно. А это было весьма непросто. Стоял, слегка согнувшись в традиционном орденском поклоне, на лице — полное отсутствие какого-либо выражения.

Дождался кивка, садись, мол, чего стоять. Уселся на корточки, коротко вздохнул, с силой потер ладонями лицо. И обыденным голосом, человека смертельно уставшего после тяжелой работы, попросил:

— Мужики, дайте сигарету, пожалуйста.

Это было настолько неожиданно, что Максименко поперхнулся дымом. Протянул пачку.

Бруно уселся, подобрав под себя ноги:

— Ну, что? Какие мысли, впечатления, соображения?

— Это Вы нам скажите, какие впечатления, — хмыкнул Тахашвили. — Недаром же весь день посередь плаца статуей проторчали?

Бруно слегка нагнулся вперед, протянул руку:

— Давайте на «ты»? А, господа подполковники?

Подполковники по очереди пожали сухую костистую ладонь, и Максименко повторил вопрос:

— Ну, так все же, что учуять удалось? Не зря ж там стоял?

— Нет, не зря-я-я-я, — протянул паранорм, — но что я учуял и увидел… Я сам не пойму. Меня ведь не зря к вам прикрепили. Именно меня. Приходилось и в горячие зоны ездить, и в Большой Лес.

Собеседники уважительно покивали головами, а Тахашвили слегка поежился, что-то такое о Большом Лесе вспомнив.