Рассказы

Так, уже в 1944 году, в лагере появилась молодая девушка лет двадцати без ноги и на костылях. Какое-то время, пока к ней не привыкли, была она центром внимания, и даже я, будучи восьмилетним ребенком, ее появление в лагере хорошо запомнила. Поразила она меня не только тем, что была без ноги и на костылях, и называли ее почему-то радисткой, но и тем, что курила папиросы, также как это делали мужчины. В подруги она выбрала мою мать, рядом с нами провела в лагере целых полгода и много за это время общалась со мной. Звали ее Нина Серухина, родом она была из Серпухова, что под Москвой. Радисткой Нину называли не случайно. Действительно, она окончила школу радистов и была заброшена на парашюте в тыл к немцам в конце 1943 года. Сразу же попала в плен с множеством пулевых ранений в ногу. В немецком военном госпитале ногу ей ампутировали, немного подлечили и отправили к нам в лагерь. После войны мать с ней переписывалась. Летом 1947-го приехала Серухина к нам в гости в Сологубовку. Выделили ей отдельную комнату на первом этаже, и прожила она в нашем доме целую неделю. Лицо Нины было постоянно бледным, и выглядела она больным человеком, но продолжала при этом много курить.

Приезд Нины к нам мне очень запомнился еще и следующим эпизодом. По приезде подарила она мне целых 30 рублей. Сумма эта казалась огромной, никогда еще у меня не было столько своих денег. Конечно, удержаться от того, чтобы не похвастаться перед деревенскими подружками, я не смогла и вечером, отправляясь гулять, взяла их с собой. Домой вернулась в слезах и без денег. Кто-то из своих деньги у меня вытащил. Когда, кто и в какой момент – не знаю до сих пор. Горе было таким глубоким, что запомнилось на всю жизнь.

После отъезда Нины мама с ней еще несколько лет переписывалась. Потом Нина перестала отвечать, и мать решила, что она умерла, поскольку в последних письмах она писала, что сильно болеет.

Освободили нас из концлагеря весной 1945 года. Освобождение запомнилось для меня очень странным образом. Как только перестали нас охранять, самые отчаянные стали ходить в город. Приносили они продукты, иногда свежие и качественные. Так однажды принесли столько много рыбьей икры, что мы ее ели несколько дней. Но самое главное – приносили они одежду и всякие красивые вещи. У нас, детей, появилось такое страстное желание добыть красивые вещи для себя, что мы не устояли, сговорились и тайком от родителей ушли с территории лагеря.

Мародерствовать пошли втроем – две девятилетние девочки, я и моя сестра Нина, и двенадцатилетний двоюродный брат Петр. Зашли в первый дом. Дом большой, трехэтажный, из красного кирпича. С опаской обошли комнаты. Все-то там было разбросано, и на полу много бумаг. Я нашла красивую маленькую скамеечку и кувшинчик, который в результате оказался дырявым. Наши мародерские приключения закончились в первой же комнате следующего дома. Потихоньку, почти на цыпочках, заходим в большую комнату, а там прямо напротив двери, откинувшись в кресле, сидит убитый мужчина и остекленевшими открытыми глазами смотрит на нас. Мне кажется, что никогда в жизни я больше так не пугалась и так быстро не бегала. Мгновение – и я в своем бараке, рядом с мамой. Однако и скамеечку, и кувшин принесла, не бросила. Скамеечку эту привезли в Сологубовку, и она много лет служила нам.