Рассказы

Улицу пересекала другая — многолюдная, шумная, с трамвайной линией и с вереницей легковых машин. Никитин свернул было на нее, но Лиля вдруг сказала:

— Не хочу сюда. Знаете что? Сядем сейчас в трамвай и поедем куда-нибудь на окраину, в незнакомое место, там сойдем и вернемся пешком. Что, легкомысленно?!

— Не очень, — ответил Никитин. — Я предлагаю на край света.

Но на трамвайной остановке собралась толпа, численностью напоминающая скопление поганых под древним Киевом, и Никитин остановил такси, за что Лиля остановила на нем взгляд, полный признательности и внимания.

Шофер, пожилой мужчина в ученической фуражке и с сигаретой в зубах, спросил не оборачиваясь:

— Куда?

— До Дерибасовской, — сказал счастливый Никитин.

Дерибасовской в этом городе никогда не было. Шофер повернулся, взглянул на Никитина, рассмотрел улыбающуюся Лилю, но ничего не сказал и тронул машину.

— Давай за город! — пояснил Никитин. Машина пристроилась к цепочке «Москвичей» и «Побед», медленно миновала два перекрестка, свернула на третьем и стала набирать скорость. На улицах света становилось все меньше и меньше, мимо скользнул последний огонек какой-то сторожки, и машина выскочила на пустое и ровное шоссе, рассекающее темный ночной лес.

Никитин не отрываясь смотрел Лиле в лицо. Неизвестно когда появившаяся луна стремительно прыгала по верхушкам ближних деревьев, резала их темные силуэты или летела по воздуху. Лиля следила за ней, широко раскрыв глаза, с каким-то наивным вниманием, и по лицу ее то и дело бешено струились тени. Шоссе чуть свернуло в сторону, луна стала отставать. Лиля, чтобы видеть ее, невольно потянулась в сторону Никитина, и тот, не в силах уже больше выдержать, взял ее за плечи и два раза поцеловал в губы.

— Разверните машину! — звонким, срывающимся от негодования и обиды голосом скомандовала Лиля.

Шофер усмехнулся и сбавил ход.

— Вы слышали? — повторила Лиля.

— Лиля, послушайте… — тихо начал Никитин.

— Я с вами больше не разговариваю, — быстро перебила она, — я вас больше не знаю.

Шофер остановил машину, повернулся и, нагло подмигнув Никитину, заговорил:

— Было у меня несколько таких случаев, так некоторые девочки пешком отсюда, извините за выражение, топали…

— Ах, вот как! Откройте дверцу!

И Лиля, вдруг всхлипнув, попыталась открыть замкнутую с ее стороны дверцу.

— Разворачивайся! — грубо приказал Никитин.

— Пропустите меня. Я сойду, — сказала Лиля, обращаясь к Никитину. Хотя в глазах у нее светились слезы, она сказала это гордо и надменно. Но машина уже разворачивалась, а Никитин сидел не шевелясь и глядел прямо перед собой.

Обратную дорогу весь экипаж хранил мрачное молчание, если не считать того, что Никитин указывал дорогу до Лилиного дома.

Выйдя из машины, Лиля молча направилась во двор. Никитин бросился за ней.

— Эй, парень! А заплатить! — испуганно залопотал шофер.

— Жди здесь! — крикнул Никитин. Он догнал Лилю и очутился в классической позиции влюбленного — между возлюбленной и дверью.

— Пустите меня, — сказала Лиля строго. — Вы ужасный человек. Мы едва еще знакомы, и вы… Пустите меня, я не хочу вас видеть.

— Не пущу, — заявил Никитин с отчаянием, — не пущу до тех пор, пока вы не скажете, что не сердитесь.

— Идите, вас ждет шофер, — сухо отвечала Лиля.

— Он будет ждать до тех пор, пока вы не скажете, что не сердитесь на меня, — запальчиво сказал Никитин.

— В таком случае вы будете разорены…

Диалог затянулся на полтора часа. Никитин говорил о том, что не хотел обидеть Лилю, что все вышло помимо его воли, объяснился между прочим в любви и продолжал «осаду крепости» с соответствующими случаю отчаянием и упорством. Лиля говорила о том, что еще никто в жизни с ней так не обращался и что она, наверное, никогда не простит Никитину эту грубость, а себе глупость и легкомыслие, с которыми она села в машину. Два раза в воротах появлялся шофер, кричал: «Эй, парень!» — и, неслышно ругаясь, исчезал. Появившись в третий раз, он крикнул: «Не меньше полбумаги», — и погрозил пальцем.

— Идите, идите, — все еще насмешливо сказала Лиля. — Вы пустите себя по миру, а потом будете обвинять меня…

— Вам не надоело? — кипятился Никитин. — При чем здесь шофер и его такси? Я могу оплатить в таком случае самолет. Ясно это вам? Вы мерзнете это другое дело. Скажите, что вы простили мне… и я уйду.

— Хорошо. Я все скажу завтра вечером. И она насмешливо добавила:

— Только не приезжайте, пожалуйста, на такси. Таким образом можно вырвать даже признание в любви.

— До свиданья!

— До свиданья! — послышалось уже за дверью. Шофер нетерпеливо прохаживался вдоль машины.

— Едем ко мне… или лучше к моим друзьям. Там расплатимся, — весело сказал Никитин и, с силой захлопнув дверцу, добавил: — Погоняй!

Назавтра было воскресенье, и Лиля с утра ушла гостить к своей тете, которая жила на окраине города. Там, помогая поливать капустные грядки, Лиля со всеми подробностями описала вчерашний вечер.

— Нахал, — заключила добродушная Надежда Ивановна, — самый натуральный нахал. Неделю как знаком с девушкой — и уже такие штуки…