Рассказы

- Бывает, Валер, - сказал Павлик, промакивая линялой бейсболкой испарину. - На войне как на войне.

- То на войне, мы там долг свой выполняли, а здесь не война, не пойми что! Черт! Придурок конченый, а вот… будто сам его подставил!

- Почему это? – спросил Серёга.

- Да потому, - Валера сплюнул, достал сигарету, по очереди протянул каждому полупустую пачку. Павлик отказался. – Я ведь проходил там, видел, что за борзота стоит, на рылах написано: «Пыряем заточками» - думал, обойдется. Ни хрена не обошлось.

- Может, случайно это? – сказал Павлик. Он явно подыскивал разумные обоснования удару заточкой. – Мы же в Москве, здесь нарваться на гопов – пара пустяков безотносительно какой-то там Кабрихиной… Ну? Я правильно мыслю, кто за?

- На улицу выходить – в любом городе риск, не только в Москве, - обобщил я. - Даже в деревне «Три Дворика»: десять метров от избушки, а там бык пасется… В квартире сидеть тоже: ну как у соседей газ рванёт? Да хоть ты в атомном бункере запрись – сдохнешь от инфаркта…

- Артем, завязывай, - попросил Валера. – А ты, Паш, тоже это… хватит мыслить. Правильно. Неправильно. Случайным это не было. Почему он, Игнат? Почему один из нас?

Мы переглянулись, и Павлик резюмировал:

- Потому что он был достаточно отмороженным, чтобы совершить убийство. За этим и шел.

Валера наклонил голову.

- Перекур закончен. Марш-бросок четыре километра. Смотрите в оба, по сторонам смотрите, и под ноги, и над собой.

***

- Как ты думаешь, вылечат мою Аннушку? – неожиданно спросил меня Серёга.

Я поперхнулся. Строго говоря, я был последним, кому следовало задавать такие вопросы. В Алькиной школе учится много чьих-то дочек, ну вы поняли. Но Сереге явно очень нужно было кого-то об этом спросить и получить положительный ответ.

Валера с Павликом прокладывали курс, мы отстали метров на двадцать. Разбитый самосвалами асфальт зиял трещинами и бугрился грязью. Справа ремонтировали автомагистраль.

- Ну, должны… Главное, что деньги будут. Сейчас за деньги всё лечат. Все передовые медтехнологии к твоим услугам.

- У Павлухи сестра в онкодиспансере на учете… Артем, скажи мне кое-что. Вот Павлуха за сестру вписался. Я – за дочку, Игнат… да хрен с ним, с Игнатом… Валерке просто в пекло лезть привычно. А ты-то с чего?

- Я вписался за жену. У меня кроме нее никого нет.

- У вас и детей нет?

- Бог миловал… К чему ты это?

- Блин, в школе же сейчас платят до фига! Вам на двоих не хватает?

- Она не должна меня содержать. И вообще, ты работал в школе? Нет? А зря… Тот еще дурдом.

Я, было, обрадовался, что поставил точку на разговоре, но потом Серёга сказал со злостью:

- А моя Аннушка в школу не пойдет, если не поправится! «Дурдом»… - передразнил он меня. – Тебе дурдом, а мы с Машулькой спим и видим, как в первый класс ее поведем. С цветами, с сумкой красивой. Дурдом, блдь…

Его отношение ко мне моментально изменилось. Я перестал быть товарищем по несчастью и превратился в злейшего врага. Безошибочно я узнал гримасу внезапной ненависти, однажды я уже видел такую. На прежней работе мы раз в год проходили освидетельствование у психиатра, и в очередной визит я сболтнул лишнего.

(… - Вы говорили о каком-то эпизоде, который позволил вам лучше себя понять. Расскажите мне об этом, чтобы и я мог понять вас.

- Это не очень приятный эпизод. Не хочется его вспоминать.

- Всё, что вы скажете, останется между нами. Я врач, я много чего слышал.

- Разве вы не обязаны передавать всю информацию моему начальству?

- Я составляю только ваш общий профиль. Без подробностей. Говорите смело.

- Однажды ночью я проснулся от громкого плача. Я вышел на балкон. Кто-то плакал во дворе, в палисаднике. Мне показалось, что это кошка или котенок, и я решил пойти поискать. В нашем дворе бездомным животным опасно…

- Хорошо, и что вы сделали дальше?

- Я оделся и вышел из дома. Я был один, моя жена уехала на дачу к друзьям… Но уже во дворе я понял, что это не кошка, а ребенок. Он плакал и кричал: помогите, помогите мне, мама, кто-нибудь! Ну и в таком роде…

- И тогда вы?...

Круговое движение кистью руки - мол, ну давай, расскажи, как ты героически спасал ребенка.

- И тогда я повернулся и ушел обратно.

- В смысле - вы ушли обратно? - его рука застыла с растопыренными пальцами.

- В прямом. Мне стало все равно, и я ушел. Я надеялся, что никто меня не заметил. Есть такая статья - оставление в опасности…

В кабинете стало невероятно тихо.

А потом он спросил:

- Вам известно, что стало с этим ребенком?)

…Не прошло и недели, как меня вызвал к себе директор компании - гордый отец большого семейства, благотворитель и организатор детских праздников. Сквозь зубы он предложил мне написать заявление по собственному желанию, или на меня повесят недостачу в двенадцать миллионов. Ту самую, о которой шептались в курилках. И я написал заявление.

***