Рассказы бабушки Тани о былом

Потеха развеселила весь поселок. Редкий перекур обходился, без представления, когда очередной шутник, становясь раком, начинал вопить на потеху товарищам: «Отут ще ны быв!» — и вертеть задом, тыкая кулаком в непотребные места. Зрители с наслаждением гоготали, вытирая покрасневшие глаза.

После такой встряски Васыль очнулся, запой как рукой сняло, теперь и он пропадал в лавке дотемна. Деловит, не улыбнется. Гасил суровостью возможные мужичьи подначки. После смерти бабушки дети тоже целый день вертелись возле лавки или у отца под навесом, где стоял верстак.

По рассказам мамы, Пундыки, самые состоятельные из наших знакомых, мало тревожились по поводу надвигавшейся коллективизации и опасности быть ликвидированными как класс с потерей всего нажитого. По домам пошли агитаторы уговаривать людей вступать в колхоз, а в горах, по слухам, появились басмачи, пробиравшиеся в Среднюю Азию из соседнего Афганистана. Васыль, по совету старого Пундыка, вырыл в густом вишеннике вместительную ямку, туда опустили железный бочонок, запаянный моим отцом, зарыли его, а сверху прикрыли дерном. Маланьины серьги, колечки, ожерелья, дорогие полушалки, свадебные наряды и другие ценные вещи нашли новое пристанище и стали дожидаться своего часа.

Полыхнула весть — басмачи вырезали два русских поселка на речке под горами, никто не уцелел. Дома сожгли, скотину угнали, свиней постреляли и бросили. В поселке организовали отряд самообороны, командиром которого стал бывший боец Красной Армии, муж младшей сестры Маланьи. Он советовал Пундыкам временно поселиться в волости, где мужики несут круглосуточное дежурство и басмачам подготовлен вооруженный отпор, но старик, жалея добро, решил остаться на месте. Бог даст, и эта напасть пройдет стороной, хотя угроза погибнуть первыми была весьма реальной. Усадьба Пундыков стояла на отшибе от села, у самого жерла ущелья, ведущего глубоко в горы.

На всякий случай заранее подготовили схрон в дальнем углу сада, в непролазных зарослях дикой ежевики. Васыль сколотил остов вроде каркаса для крохотной избушки, высотой, позволяющей взрослому человеку что-то делать, сидя на полу. Установили каркас, покрыли его кошмами, поверх них вилами уложили ежевичные плети так, что со стороны сооружение напоминало небольшой бугорок, каких рядом было несколько. Пол схрона покрыли другой кошмой — и колючек не будет, и змеи не заползут. Васыль предусмотрительно принес несколько досок, по которым можно пройти в убежище, а потом втянуть их за собой, ежевичная поросль при этом сохранится и естественный вид полянки не нарушится. По доскам Маланья внесла в схрон одеяла, подушки, самую необходимую посуду, корзины с продуктами, несколько баклаг с водой, смену одежды и помойное ведро вместо унитаза для детей. Можно какое-то время продержаться. И стали ждать.

Старик не покидал двора, Покупателей почти не было, а те, кто приходил, старались побыстрее покинуть опасное место. Детям приказали играть в глубине сада и не появляться возле лавки. Обедали тоже в саду.

Время шло, постепенно все поуспокоились и бдительность поослабла.

Как-то под вечер, когда скот уже пригнали, только лошади остались в ночном, старик первым увидел, как из ущелья не спеша выехала полусотня всадников. Басмачи! Старик строго приказал всем укрыться. Семья пробралась в убежище, втянули доски, лаз тщательно спрятали под свисающими стеблями ежевики, легли на одеяла, примолкли, тревожно прислушиваясь к тому, что происходило во дворе, где старик остался встретить незваных гостей. Сад большой, далековато до лавки, но сев у лаза, можно многое уловить, если хорошо прислушаться. Гости приветствуют старика, он ответил по местному обычаю. Смех и веселые голоса прибывших… Вроде все благополучно, только собаки рвутся с цепей и рычат до хрипоты. Несколько выстрелов, и лай прекратился. Вдруг топот выгоняемой из хлевов скотины….стариковский вскрик… снова выстрелы и предсмертное поросячье верещание…

Господи, что там происходит? Васыль пополз к выходу. Сынишка обхватил его шею ручонками, вот-вот заревет в голос. Дочки в слезы, уцепились в отцову рубаху, тоже не пускают… Маланья истово крестила детей и мужа, сама крестилась и шептала «Отче наш», единственную молитву, которая не вылетела из головы от сильного волнения.

Сад заволокло дымом, не продохнуть… Костер?.. Пожар?.. Сильный треск горящего сухого дерева… Пожар! Старика не слышно… Боже, что с ним?..

За треском огня не расслышали, когда басмачи, сотворив черное дело, убрались прочь. Дети уснули, а Васыль с Маланьей просидели у лаза до утра.