Рассказы бабушки Тани о былом

Все впервой, все необычно и сказочно… Когда Сталин сказал: «Жить стало лучше, жить стало веселее!» — никто в этом не усомнился, вождь передал всеобщее ощущение близкого счастья, а сам Сталин поднялся в глазах народа на немыслимую высоту как организатор будущего счастья и гарант его неизбежности. Не верили в Бога, верили в Сталина. Не было ни одурманивания, ни умопомрачения, мы воочию видели, что жизнь с каждым годом становится лучше и радостней, и твердо знали, что «живем мы весело сегодня, а завтра будет веселей!» Есть Сталин, значит, всего достигнем. Когда провели электричество, радость была неописуемая, хотя первое время свет давали всего на несколько часов и то не каждый вечер. Это не имело значения, ведь «у каждого звезда под потолком», а ее мы сами сотворили и зажгли и живем так радостно благодаря Советской власти и Сталину. Под их руководством нам все по плечу, никакие испытания нам не страшны, мы непобедимы. С этим убеждением в атаку шли «За Родину, за Сталина!» Из этого убеждения выросли Брест, Ленинград, Сталинград и Великая Победа.

Обе дочери Пундыков вышли замуж. Из сохранившегося подвенечного платья Маланьи мама смастерила невестам роскошные для того времени свадебные наряды. Я училась уже в старших классах и была на обеих свадьбах. Невесты как картинки: кружевные платья, фата, тяжелые ожерелья на шее и золотые серьги в ушах. Такого блеска ни у кого тогда не было. Старшая успела родить двух мальчишек, грянула война, и обе стали солдатками. Алексей был на два года старше меня. Наша школа имела тогда только семь классов, окончив ее, он поступил в техникум, со второго курса ушел в военное училище, командиром явился на побывку к родителям, навестил нас, как родню. Мы с мамой жили тогда в пристройке при школьной мастерской, дверь небольшая, потолок низкий. Он перешагнул через порог, сильно наклонившись, и сразу сел. Иначе сбил бы лампу под потолком. Бесцеремонно его разглядывая, к нему кинулась младшая наша сестра, пятиклассница. Пальцами пощупала его гимнастерку, рассмотрела командирские часы на запястье, оттянула портупею и тронула рукой его огненные волосы. Алексей улыбался и не мешал ей. Пальчиком она разгладила его соболиные брови, ладошкой провела по молодой щеке. Алексей насмешливо спросил:

— Чем кончилась твоя инвентаризация?

Девочка выдохнула:

— Кра-сивый! Большой.

Алексей виновато улыбнулся. Дескать, что делать, таким уродился.

Я прикрикнула на сестру и освободила гостя от необходимости терпеть такую инвентаризацию.

— Таня, я пришел пригласить тебя в клуб, там концерт и танцы.

— Ну, что ты, Алешенька! — сказала мама, — Она десятый кончает и работает. Ночью уроки учит. В клубе найдешь себе пару. Такой орел!

Мама угадала точно, было в нем что-то орлиное, мужской вариант материнского взлета.

Алексей с сожалением развел руки, попрощался и ушел.

Началась война, фронт, погиб в каком-то из первых боев. Похоронка пришла весной сорок второго, долго где-то плутала по полевым почтам и военкоматам. Маланья молча приняла страшную весть. Пундык, наоборот, кричал, ругался, грозился пробиться в партизаны и убивать фашистских гадов, взрывать их поезда, а полоумного фюрера обещал иголкой разодрать на ниточки и отдать свиньям: не должна такая нечисть поганить землю. Тайно плакал, тайком отправил письмо Ковпаку, знаменитому партизанскому командиру, и жил в ожидании ответа. Через месяц его пригласили в военкомат, вернулся оттуда еще более удрученным.

Маланья согнулась, сникла, будто с потерей родной кровиночки потеряла бодрость и жизненную силу, державшие ее все годы. Безучастно ехала в поле, по привычке вмешивалась в дела и отдавала распоряжения, односложно отвечала, если спрашивали, все больше молчала и задумывалась. Бабы, глядя на нее, поджимали губы и понимающе качали головами.

В неустанном, испепеляющем и бесплатном труде прошло лето: «Все для фронта, все для Победы!» Ни праздников, ни выходных, рвались жилы от авралов и перенапряжения.

В тот год отмечали двадцатипятилетие Великого Октября. На пыльной площади перед райкомом наспех соорудили трибуну, обтянули ее лозунгами, напечатанными мелом на кумаче. Работники райкома устроили воскресник и рано утром в день праздника вооружились ведрами и метлами, полили и подмели площадь. Кто-то таскал воду из арыка, кто-то убирал мусор. К митингу пыль прибили, воздух стал чище. Демонстранты прибывали колоннами, неся красные знамена, портреты Ленина и Сталина, транспаранты с заклинанием: «Наше дело правое, мы победим!» Первыми появились школьники. Октябрята с красными звездочками на белых рубашечках, пионеры в красных галстуках, замыкали колонну малочисленные ряды старшеклассников. Большинство старших мальчиков добровольцами записались в военные училища. Дети шли с песнями, популярными в те годы: «Широка страна моя родная», «По долинам и по взгорьям», «Каховка, Каховка»…