Рассказы. Часть 1

– Мужики, дело государственное. Я из органов. Ситуация такая: это не геологи, это хищники, самозванцы. Алмазы моют. Нашли вчера большой кристалл, скрыть хотели, срочно пришлось меры принимать… Короче, камень нужно спрятать, и быстро. Утром за ним наши прилетят, отдадите, а я пока попробую погоню запутать. Знаю, у вас мотоцикл есть – давайте живо!

А сам Степанычу кисет протягивает: там, значит, алмаз, внутри.

– Нет, – говорю, – так дела не делаются. Пусть ваше начальство само приедет и разбирается. Тем более, что на мотоцикле – казённом, кстати! – наш сотрудник Иванова два часа назад убыла в районный центр.

И не успел опомниться – позорный этот Волк пистолет выхватил, чуть не в лоб целит.

– Ты что, не понял?! Делай, что говорят! Это мафия. Они с вами чикаться не будут. Ты хоть знаешь, сколько этот камень стоит? Да за такие деньги они…

Тут я перебил. Не люблю, когда в меня дулом тычут.

– Ты стволом не маши, уважаемый, – говорю (а у самого мурашки по спине). – Этак сдуру и пальнуть можно. Организм у меня хотя и ношеный, а всё ж его жалко, другого никто не даст.

Тут Степаныч:

– Ой-ё! – это он алмаз выудил, в пальцах вертит. – Да ты посмотри на это чудо!

Ну, посмотрел я. Ничего особенного, такой же, как и кварц его, так тот даже и поярче выглядит.

А Волк за своё:

– Нет мотоцикла – давай велосипед. Да шевелись, дьявол лесной, они уж через какие полчаса тут будут!

Тут дошло до меня, что алмаз-то много больше любого мотоцикла стоит. Да и всего кордона нашего.

– Ладно, – говорю. – Велосипедом ты много не наездишь. Вот тебе, так и быть, ключи от катера, дуй по реке, к утру будешь в городе. Бензина хватит, я вчера только залил. Да шут с ним, с бензином. Начальство твоё, так думаю, не нашему начальству чета, договорятся меж собой, ежели что. Держись вдоль того берега, там главное русло. Да в ночь шибко не гони, дно мне пропорешь – я тебя хоть на том свете найду и на шкуре твоей спать лягу. Уразумел?

– Уразумел. А вы пока камень-то прячьте. Достояние народа, головой отвечаете. Так что крепко спрячьте – искать не в шутку будут, если что. Им-то пара лишних трупов ничего не значит. Скажете им – так, мол, и так, Волк под стволом катер забрал, а больше ни о чём не знаете. Ни сном, ни духом. Да! Ещё упомяните, что о катере куда надо сообщили. Ясно?

– Ясно, – говорю, – товарищ майор.

– Хм. Ишь ты, майор… Капитан я. Ну, раз ясно – живей шевелись! Да, ещё – вызов мой сотрите в телефоне. Незачем им знать, куда кто звонил.

Только его и видели. Вот тебе и спокойный вечер.

А солнце уж совсем садится. Птицы смолкли. Только выпь с дальнего конца озера слыхать. Сама птица-то маленькая, смотреть не на что, а голосище у неё – ого-го! Вот и мотор катера ревнул – и пошёл дальше, дальше, стихая. Ушёл Волк.

Посмотрел я на Степаныча.

– Ну, – говорю, – теперь нам о себе думать надо. Дай-кась кисетик-то, я его в муравейнике схороню. Там, поди, искать не додумаются, а мураши с рассветом всё замаскируют так, что и не поймёшь, что потревожено было.

И хорошо вышло, потому как первым делом обшарили нас, да и в доме всё вверх дном перевернули. Мы якобы в непонятках, упёрлись – ни при чём тут, и точка. Ну, поверили они, нет ли, а только большинство их в погоню за Волком ломануло, а двое на кордоне остались. Нас со Степанычем в сарае заперли – он у нас добротный, полуторной кладки, плотно сидим. Да только опасаемся, что нет у гостей наших особого желания живых свидетелей оставлять. Хотя, с другой стороны, ничем мы им, вроде, не досадили – да ведь поди узнай, что на чужом уме, коли в голове большие деньги крутятся.

И убежать никак: стены там крепкие, сами ложили, пол бетонный. Окошко маленькое: не то, что Степанычу – мне не пролезть. Разве что шифер разобрать? Попробовали – шумно слишком, те двое загрозились: свяжем, говорят, если самовольничать вздумаете. А то и вовсе в расход пустим.

А что им. Тут главное дело – первую кровь пролить, а дальше душа удержу не знает. Им-то теперь всё едино.

Только и счастья, что лампочка светит, а то и вовсе в темноте бы сидеть пришлось. Одно осталось: полицейскую вертушку ждать. Если не порешат нас до этого срока.

Ну, пошарили мы, конечно, по закоулкам. Был тут у меня ящичек с инструментами – я отвёртку в карман сунул, всё не с голыми руками, если что, а Степаныч молоток облюбовал. А самое главное – ножовка по металлу! Сняли мы лезвие, просунули сквозь щель, и давай потихоньку засов пилить. А засов-то добротный, и полотно старое совсем – медленно выходит, тем более, что особо шуметь-то нельзя. Ночью звук хорошо слышный.

Услыхали они. Подошли. Последний раз, говорят, предупреждаем. А не то – запалим сараюшку, так что сидите смирно.

Против силы не попрёшь. Хорошо хоть, пилку не отобрали: не увидали, а по звуку не смекнули, что к чему.

Ладно-ладно, говорю, всё-всё, не надо нервничать. Больше не побеспокоим.

Вижу, Степаныч мой насупился.

– Так что, – говорит, – неужто вот так сложа руки сидеть и будем?

– Так и будем, – говорю. – А ты, герой, желаешь пулю в живот? Ничего, утро вечера мудреней. Гляди, за ночь чего и надумаем.