Рассказы. Часть 1

— М-м-м, ну, Корпоративное государство, естественно, создает тип легковерного гражданина. Жизнь его регулируется столь хитроумно, что главная его свобода связана с теми фантазиями, которые очень легко могут поднять на щит и расписать всякие щелкоперы. Возможно, для среднего землянина все эти старые мотивы куда более реальны и значимы, чем его собственная жизнь. Во всяком случае, овец всегда удобнее клеймить. Именно так нашим дедам удалось привести в действие Великое Колесо, — Черч очертил круг трубкой. — Неважно. Наша проблема связана со Свободными Мирами.

— Сделайте мне одолжение и не называйте их так!

— Почему же нет? Они так сами себя называют. К тому же, если быть до конца честным, я не могу сказать, что совсем им не симпатизирую.

Добшинский, почувствовавший себя лучше после небольшого количества наркотика, только спросил:

— Вот как? Почему же это?

Черч улыбнулся:

— Наверное, дело в моих хромосомах. Матени был моим прадедушкой, а одним из моих прямых предков был некто из Бостонской Чайной Компании. Но если говорить серьезно, я люблю читать социологические исследования и рассматриваю астеритов и нас как равных жертв почти одинакового процесса.

— Какого?

— Роста номадизма. На Земле древние номады[3] не были прародителями цивилизации. Они были отвергнуты ею, слабые племена, вынужденные селиться на землях, которые были никому не нужны, и придумали собственные способы выживания. Но они оставались людьми, стоящими на кромке цивилизации, зависящими от нее по множеству причин, — Черч пожал плечами. — Можно с уверенностью сказать о спартанском образе жизни, что он требовал большой напряженности. Поборники его стали превосходными воинами, которые совершали набеги на некоторые страны и иногда их завоевывали. Но помочь себе они не смогли — обстоятельства восторжествовали над их культурой. То же самое происходит и с астеритами.

Добшинского волновали более безотлагательные вопросы.

— Знаете, — сказал он, — даже если мы не можем установить на наших кораблях орудия, я не вижу причин, которые помешали бы нам поместить на борт каждого из них вооруженных людей.

— Которые погибнут при столкновении с метеорами?

— Можно было бы как следует защитить их. А они бы защитили то, что находится на борту.

— Раз-другой. Потом астериты тоже вооружились бы. Нет, это не игра, — Черч нахмурился. — И потом, я ненавижу убийство.

— Убийство может быть необходимым. Если бы только Земля не была… Почему мы не можем принять контрмеры? Отказаться доставлять по маршруту корабли земной конструкции… это сразу ударило бы по корпорациям, и они бросились бы с жалобами к правительству.

— Несомненно, — согласился Черч. — Должен допустить, даже в мгновения жадности, даже тогда, когда он диктует наиболее высокие цены, землянин все равно остается близоруким. Но именно в этом конкретном случае — нет, Марс ничего от этого не выиграет. Мы только больше пострадаем.

Движение трубки подтвердило его мысль.

— Я просмотрел все документы и пришел к совершенно иному выводу, чем ваши предыдущие агенты, — сказал он. — Сегодняшняя встреча с посольским болтуном подтвердила его. Дело гораздо серьезнее, чем это принято считать.

Добшинский застыл в тревожном ожидании.

— На первый взгляд кажется, что этот последний способ пиратства является крайней мерой, — сказал Черч. — Экономика требует крайних мер, полагаем мы. Они вынуждены распространять патрулирование на огромное пространство. Когда их радары обнаруживают корабль, им приходится использовать космическую гравитацию в размерах, которые должны быть фантастическими для их жалких маленьких лодок. Им остается надеяться, что они сумеют подобрать соответствующее ускорение. Это не всегда легко при долгих переходах. Обычно корабль прибывает весь продырявленный. К тому же, он покалечен, он и его груз могут оказаться испорченными настолько, что за операцию не будет выплачено вознаграждение.

Добшинский кивнул:

— Одна из причин, по которой мы подписываем с вами контракт, состоит в том, что предыдущее агентство предсказало на этой основе, что с пиратством скоро будет покончено. Этого не случилось.

— Верно. За всем этим стоит по крайней мере один чрезвычайно острый ум, и действия его на удивление точны. — Трубка Черча потухла. Он снова набил ее табаком и продолжил: — Видите ли, до сих пор было точно установлено, что мы имеем дело с пиратством. Но часто к тому времени, как груз появлялся на рынке, следы терялись, хотя оставалось достаточно фактов, чтобы можно было додумать остальное.