Рассказы. Часть 1

— Только размышление спасает от нестерпимой пытки бесконечной вереницы лет, — продолжал Мыслитель. — Постоянная, напряжённая работа мысли, решение сложнейших проблем — вот единственный источник истинного наслаждения. — Колосс согнул палец, оглушив Хосе Фелипе скрежетом, и легонько толкнул его в бок: — Верно, а?

— Нет! — завопил Хосе Фелипе, не понимая, что говорит, и не слыша слов ужасного собеседника. — Да, да, — поспешил он поправиться на всякий случай, зажмурившись, чтобы не видеть ни чудовищного лица, ни бездонной пропасти.

— Увы, — продолжал мрачно Мыслитель, — я только что решил увлекательнейшую проблему: задачу попарно вращающихся девяти тел, одно из которых вращается в противоположном направлении. Решение этой задачи доставило мне ни с чем не сравнимое блаженство — мыслить семьдесят тысяч лет. — Чудовище на секунду задумалось. — Или, может, семь тысяч? Не знаю. Не стоит и голову ломать над этой пустяковой задачей. — Мыслитель резко качнул ладонь. — Но для тебя, козявка, мне думается, даже такая задача была бы неразрешимой.

От толчка язык у несчастного Хосе отлип от гортани, и он поспешил воспользоваться вновь обретённым даром речи.

— Опусти меня на землю! Опусти! Я оставлю твою тень в покое! Клянусь, я больше никогда не буду…

— Молчи! — ладонь опять закачалась. — И вот я безумно страдаю. Мне нужна новая проблема, чтобы я опять замолчал на тысячелетие. Силикоид без пищи для размышления — самое жалкое на свете существо!

Большой палец огромной руки успел задержать Хосе Фелипе, который, беспомощно барахтаясь, покатился было к краю бездны.

— Ты крохотная козявка, жизнь твоя короче промежутка между двумя ударами моего пульса, и, по всей вероятности, любая придуманная тобой задача будет столь же ничтожна и столь же незамысловата. А я ищу проблему, для решения которой потребовалась бы вечность.

— Клянусь моим отцом и моей матерью, я никогда больше и близко не подойду к твоему подножию, не наступлю на твою тень, если только…

— Тише, козявка, не мешай мне. Я думаю, нельзя ли обратить тебя в хорошенькую задачку.

Каменная голова приблизилась к Хосе Фелипе и долго глядела на него пустыми каменными шарами.

— Допустим, я раздавлю тебя. Ты, конечно, умрёшь. И, конечно, рано или поздно твои сородичи придут сюда на поиски. Я их тоже раздавлю. И чем выше вырастет гора трупов, тем загадочнее будет их гибель. Молва об этом разойдётся, как расходятся по воде круги от брошенного камня. В конце концов другие козявки, несообразительнее, чем ты, придут сюда и займутся расследованием. И если я вовремя не остановлюсь, то отыщется умник, который разгадает тайну, и уж тогда найдут способ стереть меня в порошок.

— Я не хочу умирать, — завывал Хосе Фелипе, — я ничем не заслужил безвременной смерти.

В джунглях между тем возобновилась жизнь, где-то в отдалении, точно сочувствуя ему, защебетали попугаи.

— А впрочем, это тоже проблема, — размышлял вслух колосс, пропуская мимо ушей мольбы пленника. — Она не потребует долгих размышлений, но зато сдобрена риском. И это придаёт ей особую прелесть. Пусть я брошу камень, тогда я должен высчитать скорость распространения волн, их частоту и расстояние, на котором они затухнут. Интересно, смогу ли я вовремя проснуться с готовым решением, чтобы отвратить собственную гибель? — Колосс опять усмехнулся. — В этом, несомненно, есть что-то оригинальное, что-то совсем новое. Ничего себе задача, от решения которой зависит вся моя жизнь! Она всерьёз увлекает меня. Да, да, увлекает!

Каменные пальцы, хрустнув, стали сгибаться, приближаясь к Хосе Фелипе.

— Сжалься надо мной, — закричал человечек, едва дыша в каменных объятиях.

— Сжалиться? — пальцы немного ослабили хватку. — Жалость? Что за туманное понятие! Заключена ли в нём имманентно какая-нибудь проблема? — Мыслитель помолчал. — Нет, ничего не вырисовывается. — Опять молчание. — Но я понимаю тебя, козявка. Допустим, я подарю тебе крупицу жалости, тогда, пожалуй, можно будет немного развлечься. Хорошо, я пойду на это. Так и быть, пожалею тебя. Сыграю с тобой в одну маленькую игру.

— Опусти меня на землю! Освободи меня!

— Погоди. Ещё не время. Сначала поиграем. — Гранитные шары глядели на него, но взгляд их был пуст, безнадёжно пуст. — Игра заключается в следующем: я пощажу тебя, если ты докажешь, что твой ум не уступает моему. Сумей обратить меня снова в камень, и ты получишь свободу. Так что думай, козявка, напряги свои жалкие мозги. Итак, начинаем: ты против силикоида!

— Обратить тебя в камень?

Для Хосе Фелипе эти слова были лишены всякого смысла. Страх всё ещё не покидал его, но в нём вдруг стала закипать злость, разъедающая страх.

— Да, придумай что-нибудь. Не какую-то пустяковую проблему, решить которую ничего не стоит в промежутке между ударами моего пульса. Мне нужна проблема одних со мной временных масштабов. — Каменная рука чуть наклонилась. — Ну, думай, изобретай, как погрузить меня в каменный сон и спасти себе жизнь.