Рассказы. Часть 1

— Двое наших парней потеряли сознание и могли сгореть, если бы не подоспели остальные и не залили их пеной из огнетушителей. Пострадавших быстро оттащили от цистерн, но внезапно рядом взорвался еще один бак. Двое спасателей погибли на месте. Это и были Брейк и Уолтер. Они умерли мгновенно и без мучений.

История звучала настолько нелепо, что я опасался, что мне не поверят. Но никто не сказал ни слова, пока мистер Миллис не выдавил:

— Так вот что произошло… Выходит, Господь был милостлив к нашим мальчикам и подарил им безболезненную смерть?

— Да, — сказал я. — Они умерли очень быстро.

— Но тогда я не понимаю, почему командование не рассказало нам правду. Странно…

У меня был готов ответ и на это:

— Все засекречено, потому что руководство NASA не хочет, чтобы люди знали о метеоритной опасности на Марсе.

Миссис Миллис поднялась и сказала, что она дурно чувствует себя и просит извинить — ей надо отдохнуть. Она надеется еще раз увидеться со мной завтра утром.

Вопросов ко мне больше не было, и после обмена ничего не значащими фразами я с огромным облегчением поднялся и, попрощавшись с четой Джерденов, вернулся в свою комнату.

Внезапно в дверь постучали. Это был отец Брейка. Он пытливо посмотрел на меня.

— Вы все это придумали, мистер Хаддон?

От этих глаз некуда было скрыться, и я признался.

— Да, — сказал я. — Все придумал, от первого слова до последнего.

— Я понимаю, у вас наверняка есть серьезные поводы для этого, — глухо сказал он. — Скажите мне только одну вещь. Как бы там ни происходило на самом деле, Брейк вел себя правильно?

— Он вел себя как мужчина, — искренне ответил я. — Он был лучшим из нас, с самого начала и до самого конца.

Мистер Джерден долго испытывающе смотрел на меня, а потом слегка кивнул. Я понял, что он поверил. На прощанье он еще раз пожал мне руку.

— Все правильно, сынок. Так и должно было быть. Брейк прожил хорошую жизнь.

Закрыв за ним дверь, я едва не взвыл от отчаяния. Все, я сыт этим по горло!

Я написал записку — благодарил хозяев и просил простить, — а затем торопливо спустился вниз и тихонько выскользнул наружу. К счастью, меня никто не заметил.

Было уже довольно поздно, и на шоссе было мало машин, но один из грузовиков остановился на мою поднятую руку. Водитель сказал, что едет в сторону аэропорта. Он спросил меня, на что он похож, этот Марс, и я ответил, что там чертовски одиноко.

Ночь я провел в кресле в зале ожидания, и впервые за долгое время кошмары не посетили меня. А днем я уже был дома, в Огайо, и полагал, что мучения мои кончились.

Дело шло к вечеру, когда я въехал в Хармонвилл. Мои родители не знали, что я прилечу в Кливленд ранним рейсом, и потому мне пришлось их долго ждать в аэропорту.

При въезде в поселок я увидел большой транспарант над Маркетстрит:

«Хармонвилл приветствует героев космоса!»

Герой космоса — это был, по-видимому, я. Все газеты пестрели подобными заголовками. Забавно. Мы сидели, втиснутые в тюремную клетку нашего отсека, и ни черта не делали, а вот теперь стали «героями».

Под транспарантом стояли молодые люди в красивой униформе — оркестр местного колледжа. Я не сказал ничего, но отец, похоже, заметил ненависть в моих глазах.

— Фрэнк, понимаю, что ты устал, но эти ребята — твои друзья, и они горят желанием выказать тебе гостеприимство!

А мне только что было так хорошо! Я ехал в машине по своей стране с милым мне названием Огайо, с ее аккуратными деревеньками, пшеничными полями и многочисленными фермами. При виде этой патриархальной глубинки слезы навернулись мне на глаза и я почти успокоился. Но теперь с ужасом понял, что мне вновь придется говорить о Марсе, чтобы ему гореть в адском огне!

Отец остановил автомобиль, и оркестр грянул марш. Мистер Робинсон, наш мэр, а по совместительству дилер фирмы «Шевроле», пошел нам навстречу. Он прочувственно потряс мне руку:

— Приветствую тебя дома, Фрэнк! Ну и как там было, в небесах?

— Там было чертовски холодно, — сказал я. — Ужасно холодно.

Мистер Робинсон понимающе кивнул. Он разбирался в таких вещах — ведь у него дома был отличный холодильник.

— В последний раз ты был здесь в феврале, — сказал он. — Восемнадцать месяцев прошло, а это не шутка!

Он благословляюще махнул рукой, и мы неспешно поехали дальше, а оркестр шествовал впереди и играл марш за маршем. Мимо проплывали раскидистые клены, церкви и старые дома, многие из которых были построены еще в прошлом веке. Вскоре мы подъехали к самому крупному зданию в поселке — местному кинотеатру.

У входа нас ждала небольшая толпа, которая сразу же разразилась аплодисментами — не очень громкими, как бывает только тогда, когда люди искренне счастливы. Я вышел из машины и стал пожимать десятки рук, толком не успевая разглядеть в толкучке лица моих земляков. Здесь бы я завяз надолго, но мистер Робинсон взял меня за локоть и повел в здание, призывая толпу расступиться.