Рассказы. Часть 2

— Можешь на меня положиться, — Хелена взяла коробочку, мельком глянула на нее. — Это обезвоженные картофельные оладьи.

— Обезвоженные картофельные оладьи… — Чак печально покачал головой. — Я начинаю склоняться к мысли, что остальным людям, летевшим на «Юрии Гагарине», очень повезло.

— Не остри, — одернул его Дамиан. — Когда такое говоришь, лучше постучать по дереву.

— Думаю, что в капсуле дерева нет, если не считать эти оладьи.

Когда они поели, Чак провел ревизию припасов, открыл другой люк, чтобы посмотреть, как у них с кислородом. Вновь попытался подать сигнал бедствия, но солнечная буря бушевала с прежней силой. По истечении часа сделал необходимые замеры, ввел результаты в компьютер.

— Будь я проклят! — наконец воскликнул он.

— Что-то не так? — спросил Дамиан.

— Проверю еще раз.

И только после новых замеров и расчетов он заговорил с ними. Теперь в его голосе юмор отсутствовал напрочь.

— Докладываю все и сразу. У нас неприятности. Так уж вышло, что мы находились за эпицентром взрыва относительно направления движения корабля. Поэтому взрыв в значительной степени погасил нашу скорость.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — вырвалось у Хелены.

— Объясняю. Если бы не взрыв, корабль долетел бы до Земли за два дня. Но капсула уже не обладает такой скоростью. Нам потребуется от трех до четырех недель, чтобы приблизиться к Земле и послать сигнал, который будет услышан.

— А что в этом такого? Конечно, провести три недели в этой клетке с двумя мужчинами — не лучший вариант…

— Дай мне закончить. У нас есть еда, хотя без пищи мы можем обходиться достаточно долго, у нас есть вода, работает система рециркуляции. Но эти капсулы слишком малы, чтобы оснащаться генераторами переработки углекислого газа. Наш кислород закончится через две недели. Мы умрем за неделю до того, как сможем послать сигнал бедствия, который будет услышан.

— И нет выхода? — спросил Дамиан. — Ну, я не знаю. Если мы…

— Это ерунда! — взвилась Хелена. — По радио мы можем связаться с Луной, Землей, они вышлют корабли.

— Все не так просто, — покачал головой Чак. — Я знаю, какие корабли есть на Луне и каков радиус их действия. Мы уже находимся на предельном для них расстоянии и пока не можем с ними связаться. Если солнечная буря продлится еще несколько часов, о них можно забыть. К этому времени они даже не смогут принять наш сигнал бедствия. Так что нам предстоит длинный полет к Земле и установление связи с одной из орбитальных станций. А потом придется подождать, пока они определят наши координаты и отправят к нам корабль. Опять же, ему потребуется время, чтобы долететь до нас. Три недели — это абсолютный минимум, скорее всего нас вытащат отсюда только через четыре.

Хелена начала плакать, и он не стал останавливать ее. Потому что плакать было о чем. Подождал, пока она успокоится, а потом, поскольку ни один вроде бы не видел очевидного ответа, все им растолковал, сухо и бесстрастно:

— Воздуха, которым будут дышать три человека две недели, двоим хватит на три, а то и дольше. Долгую паузу нарушил Дамиан:

— Ты понимаешь, что говоришь? Неужели нет другого выхода?

— Я его искал, но напрасно. Это единственный путь, который оставляет двоим из нас хоть какую-то надежду. Для троих — верная смерть. Для двоих пятьдесят на пятьдесят. Не слишком хорошие шансы, но все лучше, чем никаких.

— Но… кто-то должен умереть, чтобы двое выжили.

— Да, иначе не получается. Дамиан глубоко вдохнул:

— И умирать придется не тебе. Только ты знаешь, как управлять капсулой и обращаться с радио…

— Отнюдь. Хотя, признаюсь, мелькнула у меня мысль обставить все именно так. Управлять капсулой нужды нет. А для того чтобы научить вас обоих подать по радио сигнал бедствия, мне хватит и десяти минут. Солнечные батареи в порядке, энергии предостаточно, поэтому, как только закончится буря на Солнце, сигнал обязательно услышат.

— Это… ну… с твоей стороны это очень благородно. Ты мог бы сказать нам совсем другие слова, и мы бы тебе поверили. У меня, знаешь ли, сразу полегчало на душе. Поскольку о мисс Тибловски речь не идет, я остаюсь единственным добровольцем в покойники. Атак, ты и я…

— Нет, один из нас троих, — отрезал Чак.

— Извини, но ты же не хочешь сказать, что женщина…

— Хочу и говорю. Это не игра, Дамиан, когда женщины и дети садятся в спасательные шлюпки первыми. Я говорю о смерти. Все жизни равны. Нас тут трое. Я уверен, что Хелена оценит твое благородство, но не думаю, что она готова им воспользоваться. Я прав? — спросил он, повернувшись к женщине.

— Ты хряк, — прошипела она. — Жирный, тупой хряк.

— Я ошибся, — Чак повернулся к Дамиану. — Я издаю приказ и беру на себя ответственность. Вы оба можете расписаться, как свидетели. Если угодно, зафиксировать свое особое мнение, — Ты хочешь меня убить, я знаю, чтобы спастись самому, — взвизгнула Хелена. — Тебе наплевать…

— Пожалуйста, не надо, — Дамиан взял ее за руки, но она оттолкнула его, и он уплыл к противоположной стене капсулы.

— Кто дал тебе право решать, кому жить, а кому умирать?