Рассказы. Часть 2

Море! Это понятие живет в каждом из нас с детства, впитанное вместе с растрёпанными книжками о далёких странах, белых пароходах и кипящих зеленью под стремительными ветрами пальмовых островах, лежащих посреди ослепительно-голубого океана; о джунглях, где среди диковинных плодов кричат большие пестрые попугаи, где металлические жуки сверкают неповторимыми красками, а цветы похожи на утомлённых полётом бабочек, присевших отдохнуть. Море живёт в больших закрученных раковинах-рапанах, которые привозят с юга и так любят прикладывать к уху; оно присутствует в глянцевых панцирях крабов и бело-фиолетовых ракушках морских гребешков. Но прежде всего море поселяется в душе…

Ну что ещё можно сказать о наших среднерусских местах?! Кажется, всё такое знакомое, виденное-перевиденное, но с высоты узкого окна наши однообразные – и всё же поминутно меняющиеся – пейзажи кажутся новыми и выставляют на обозрение свои затаённые стороны. Потрескавшийся асфальт (в расщелинах которого гнездятся убогие ниточки травы) где-то под Курском или щебнистая утоптанная до каменной плотности земля на бог весть какой забытой станции – на них смотришь с сочувствием и жалостью: как далеко им до раскалённых дорог южных городов!

Мимо, мимо, мимо летят бесконечные кусты и деревья, насаженные вдоль дорожного полотна. Лето уже переломило хребет; трава в полной силе. Бесконечны жёлто-белые поляны цветов. Белое – это цветёт сныть и тысячелистник, а жёлтое – пижма, этакие собранные в грозди ромашки без лепестков с резким и родным запахом летней лужайки. Уже нет грязно-розового вереска, красы наших песчаных сосновых опушек – он остался где-то во вчера, в той первой ночи.

Появляются пирамидальные тополя. Это значит, что мы мчимся по Украине, пересекая её вместе с Днепром – всё ближе к горячим степям приазовья.

Imagine

Основное чувство дороги – лень, истома и нетерпение. Только скорость отвлекает и даёт некоторое облегчение утомлённым предвкушением чего-то особого нервам. Короткие остановки воспринимаются почти физической болью. Как можно ходить по этим дорогам, выжженным солнцем до состояния седой серой пыли, как вообще можно жить тут, когда рядом – вот она, дорога, и поезда мчат к близкому уже морю тысячи изнывающих от нетерпения душ?! Как можно не бросить всё и не присоединиться к согласному движению родственных желаний?!

Но сонные от зноя полустанки пролетают, сменяясь однообразием редколесной степи, и люди, занятые повседневными заботами, почему-то не помышляют очертя голову кидаться в дорогу, и ровный встречный ветер – следствие нашего собственного перемещения – смывает впечатления и швыряет их назад, в прошедшее. Вопреки очевидному, кажется, что мы движемся только по оси времени, совершенно не перемещаясь в пространстве.

Жарко. Днём поезд раскаляется так, что не спасает даже кое-как работающая вентиляция. Дорожные столики уставлены бутылками с лимонадом. Лимонад до отвращения тёплый и жажду почти не утоляет.

Наше окно распахнуто по максимуму. Ветер заползает в купе и лениво шевелит страницы давно прочитанного журнала, не принося снаружи никаких запахов. Вернее, мы уже настолько адаптировались, что перестали их различать.

Поезд резво бежит над Днепром. Запорожье. Хортица. В другое время это вызвало бы живейший интерес – но только не сейчас: температура слишком высока для проявления какой-либо активности. О Боже, скорей бы вечер!

Второй вечер