Рассказы. Часть 3

Но где была Мэйбл Фиске в Вальпургиеву ночь? Мейбл узнала, что на побережье ожидается доктор Войдин, сатанист. Она собиралась обработать его, отсюда и ее поездка. Этот доктор Войдин, кто он? Сказочная фигура, богатый европейский манихей. Некоторые говорили, что он любитель некромантии. Что он делал на побережье? О, это был секрет. Конечно, ходили слухи о подпольном поклонении дьяволу, о довольно крупном культе, приверженцами которого были многие богатые чудаки, горстка киношников и несколько серьезных студентов. Ходили слухи, что доктор должен был отслужить мессу — черную мессу шабаша, всегда проводимую на ведьминой горе.

Шабаш. Где и когда? Кто знает? Естественно, это был секрет.

Сатанисты не раскрывали свою веру и ее тайны. Но на самом деле никто не шутил, и ходили удивительные толки о дьяволопоклонстве, о том, как проводились обряды, и почему, и кто на них присутствовал. И где, черт возьми, еще одна бутылка джина? Я стоял в дверях и слушал, как толпа дилетантов бормочет о тайнах, более древних, чем Сфинкс, и вдруг меня в полной мере поразило это несоответствие публики и темы разговора. Я начал смеяться.

Потом вошел и выпил.

Ко мне присоединились Арчи Блейн, Лавиния и Сирил Брюс.

Мы говорили о «Золотой ветви», двойном скотче, Квонгфу-Цзе, Торне Смите, Тиле Уленшпигеле, новой картине Брюса, трезвости Блейна и пьянстве Лавинии, и я как раз ловко перевел разговор на книгу и начал допивать пятый бокал, когда появилась Мэйбл Фиске. Она вошла, и это произошло необычно. Мэйбл была из тех женщин, которые не просто появляются, а вплывают. Но сегодня, несмотря на легкое замешательство, я увидел, что она вошла. Ее хрупкая фигурка на мгновение замерла в дверях. Я так и не смог переварить фразу «на мгновение застыла», когда читал эти строчки, но именно это и сделала Мейбл. Она оглядела толпу, а затем решительно двинулась вперед. Мейбл была трезва.

Ее карие глаза сверкнули.

— Привет, Боб, — поздоровалась она. — Брюс, Блейн — займитесь выпивкой, Лавиния, помогите мне вытащить отсюда этих тупоголовых.

Мы ходили, толкали, вели, убеждали уйти большинство пьющих эстетов в другую комнату. Затем Мейбл поманила к себе людей, ожидавших в дверях.

— Входите, доктор, — пригласила она.

Теперь я подумал, что это шутка. Я пил с Блейном, подтрунивал над ним по поводу шабаша и представлял себе длинноволосого старикашку, каким окажется доктор Войдин. Лавиния назвала его «французским пуделем с примесью Зигмунда Фрейда в части бороды». Но высокая, тощая, как труп, фигура в черном пальто оказалась настоящей. У него было бледное лицо аскета, глаза — древние, черные, как забытые ночи. Нет, во мне не говорил ни скотч, ни второй Бен Хект. Взгляд доктора Войдина стал серьезным и предостерегающим. Он убрал выбившуюся серебряную прядь к своим черным вьющимся волосам и протянул коготь — клянусь небом, на мгновение мне показалось, что это коготь! — поздороваться за руку.

Его голос походил на мурлыканье черной, мудрой, зловещей кошки.

— Очень приятно. Вы писали о колдовстве, не так ли? Нам надо поговорить. А это мой коллега Дюбуа.

Я бы не удивился, услышав «Хассим». Но это был «Дюбуа», как когда-то «Кристоф». Огромный негр, несомненно гаитянин, словно черное дерево в вечернем костюме.

— И преподобный мистер Орсак.

В том, как доктор Войдин произнес это имя, угадывалась насмешка, и насмешка была в глазах маленького лысого Орсака, который сжал мою руку холодной, пухлой хваткой, как труп в морге. Мне не нравился этот маленький иностранец с рыбьими глазками и не нравился столь же насмешливый негр-великан. Это касалось и высокого худощавого человека, словно появившегося из рассказов По…

— Мы еще встретимся за обедом, — промурлыкал доктор Войдин.

Он повернулся и вместе с негром и священником вышел из комнаты в сопровождении Мейбл. Лавиния изумленно ухмыльнулась.

— Какое трио, — заметила она про себя. — Дракула, Дядя Том и епископ Шапиро.

— Этот человек … беспокоит меня, — прокомментировал Блейн.

Он посмотрел мне в глаза, и я медленно кивнул, угадав его мысли.

— Интересно, знает ли Мейбл, что происходит, — продолжал Блейн.

— Он не из любителей-оккультистов. Я довольно скептически отношусь к этому, но если когда-либо и видел, как ходит живое, воплощенное в человеке зло, то оно заключено именно в этом субъекте. Я беспокоюсь о сегодняшнем вечере.

— Смерть, — хихикнула Лавиния, — взяла отпуск.

И сколько времени она проведет на этой вечеринке! Ни Блейн, ни я не могли смеяться над этой шуткой, потому что в ней угадывалась зловещая доля правды. Даже в звонке к ужину слышалось что-то зловещее. Мейбл открыла малую столовую, и мы повернулись, чтобы войти. За столом сидело всего двадцать человек. Может быть, человек десять или около того ушли по настоянию Мейбл. У нее появился дух целеустремленности, который удивил меня; она решительно выпроваживала гостей. Мэйбл сидела во главе стола вместе с доктором Войдином. черный Дюбуа и преподобный Орсак восседали рядом. Лавиния, Сирил Брюс, Блейн и команда эзотериков составляли остальную часть компании.