Рассказы для выздоравливающих

– Почему именно на необитаемом?

– Да потому, что на обитаемых ему ваш журнал не нужен. Он найдет там все – от жилища до журналов – и без вас. Значит, остров необитаемый? Хорошо. Теперь предположим, человек путешествует на корабле; пока он не потерпел кораблекрушения – он и думать не будет о вашем журнале; пока этот журнал абсолютно не для него. Теперь: если он потерпел кораблекрушение – как он подпишется на этот журнал? Поймает птицу, привяжет к ней подписной билет и деньги и пустит ее лететь в вашу редакцию? А вдруг она не долетит? Вдруг ее убьют? Или ограбят любители чужого? Ну, скажем, она долетела по адресу. Как же вы будете рассылать ваш журнал по назначению?

– Я уже думал об этом, – сказал с легким беспокойством Калакуцкий. – Можно соорудить такие маленькие пакетботы, которые развозили бы…

– Да поймите вы, что если такой пакетбот пристанет к острову, то самое простое не вручать подписчику вашего журнала, а просто забрать беднягу на борт и привезти в Европу. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

II

Калакуцкий, огорченный, долго молчал.

– Пожалуй, вы и правы. Ну да ведь я вам сказал идею этого журнала к примеру. Математически она все-таки хороша и проста. Вот только практически… Гм!..

Он согнал со своего лица задумчивость, встрепенулся и бодро сказал:

– Хотите, я вам скажу настоящую идею? Я долго ее вынашивал и обдумал, так что, как говорится, комар носу не подточит. Конечно, я надеюсь на вашу порядочность, и если мы, скажем, в условиях не сойдемся, то вы даете мне слово, что не воспользуетесь моей идеей без меня?

– Даю. Конечно, даю.

– Вы задавали себе вопрос: почему наши извозчики бедствуют? Очень просто – их разоряет лошадь. Ее нужно сначала приобрести, потом кормить, иметь для нее конюшню, подковывать и тратиться на ремонт сбруи. О кнуте я уже не говорю. Что же делаю я? Лошадь – к черту! Оглобли – к черту! Просто я приделаю впереди большое колесо, педали для ног извозчика, как на велосипеде, – и мой извозчик начинает, ничтоже сумняшеся, ездить без лошади, овса и сбруи. О кнуте я уже и не говорю.

– Позвольте, – подумав, возразил я. – О кнуте вы уже и не говорите… При наличности двух седоков общий вес будет пудов шестнадцать – семнадцать. Одному человеку не сдвинуть этого, хоть вы приделайте десять колес.

– Я уже думал об этом. Если даже это и так – оно неважно. Важен принцип. Математически он прост и осуществим. А движение?.. Если извозчиковы ноги не годятся, ведь можно сделать и механический двигатель. Паром, там, или электричеством.

– Да, да, – подхватил я. – Поставить бензиновый двигатель – и конец.

– Ну конечно! – радостно согласился Калакуцкий. – Вот вы меня и поняли.

– А для управления приделать руль!

– Ну да! Верно!!

– А двигатель сделать посильнее, да и устроить экипаж на четырех пассажиров.

– Да! Ей-богу!

– И тогда… (я злорадно помедлил) и тогда вы будете иметь обыкновенный автомобиль, изобретенный несколько лет тому назад и который вы можете видеть на улицах в числе нескольких тысяч экземпляров.

III

Если бы кто-нибудь хотел видеть человека, раздавленного в лепешку, – ему нужно было бы посмотреть на Калакуцкого.

Свеся голову, он тяжело дышал. Лицо его было изборождено страдальческими морщинами, как у человека, который неожиданно увидел свою заветную мечту разрушенной и втоптанной в грязь. Он вздыхал и вертел головой. Он чуть не плакал.

– А ведь как было математически просто… – скорбно сказал он.

Я спросил его:

– Больше у вас ничего нет?

– Ах, конечно же есть. Я сверху донизу, как колбаса, набит разными идеями. У вас есть издатель?

– Есть.

– Не купите ли вы в компании с ним у меня одну книжку? Можно хорошо нажиться.

– Какую книжку?

– Мою. Стихи. Я издал месяц тому назад книжку, ухлопал на нее все денежки, а так как у меня нет охоты возиться с ней, то я бы уступил ее за полцены. Около десяти тысяч книжек.

– Что вы! Когда же стихи печатались в таком количестве?!

– Почему же? Тут уж наверное мой способ математически прост и осуществим… Я рассчитывал так: чем больше я напечатаю книжек, тем больше можно заработать.

– А если книжка не пойдет?

– Почему же ей не пойти? Слава богу, стихи, кажется, хорошие. Повторяю – мой расчет математически прост: за один месяц я продал двести книг. Значит, в год я продам (или вы продадите) две тысячи четыреста, а в четыре года и два месяца – все, до последней книжечки.

Я встал с кресла:

– Довольно! Еще два слова, и мы закончим наш разговор. Я вам приведу другой расчет – он так же «математически прост и осуществим». Если человек в две минуты съедает одну котлету, то в час он, значит, съест тридцать котлет? А в рабочий восьмичасовой день 240 котлет? Отвечайте, черт возьми!

– Почему вы это говорите? – растерялся Калакуцкий.

– Потому что можно съесть две котлеты, можно купить двести книжек, но не больше! Слышите вы – не больше!

– Однако же раз двести покупателей нашлось, почему же не найтись еще нескольким тысячам?