Рассказы Геродота о греко-персидских войнах и еще о многом другом

Мегакл, отец Алкмеона, был архонтом в Афинах в год Килоновой смуты. Архонт — это один из десяти верховных правителей Афин, которые избирались (из тех, кто побогаче) по жребию на каждый год. (В Афинах любили выборы по жребию: считалось, что жребий — это воля богов или самой судьбы.) А Килонова смута — это вот что такое.

Еще за сто лет до Писистрата в Афинах нашелся человек, который тоже захотел стать тираном; его имя было Килон. Он собрал друзей и захватил акрополь. Но народ его не поддержал, акрополь был отбит, Килон бежал, а друзья его скрылись в храме Афины. Прошли сутки, осажденные томились от голода и жажды. Им предложили выйти, обещав не делать им ничего худого. Они взяли длинную веревку, привязали ее одним концом к статуе Афины и, держась за другой ее конец, вышли нетвердыми шагами из темного храма на солнечный свет. Это значило, что они и вне храма остаются под покровительством богини.

Тут и совершилось злодеяние, вечным клеймом заклеймившее род Алкмеонидов. Архонт Мегакл взмахнул топором и разрубил веревку. Толпа бросилась на кучку беззащитных обессилевших пленников и растерзала их перед самим храмом.

Потом, как водится, пришла расплата: моровые болезни, неудачи в битвах, дурные знаменья со всех сторон. Оракул велел афинянам очистить город от содеянного греха. Совершить очищение был приглашен самый святой человек в Греции — гадатель Эпименид. Он велел согнать на место преступления стадо черных коров, дать им разойтись, куда хочется, и где какая ляжет, там принести жертву и воздвигнуть жертвенник с надписью: «Неведомому богу». Так и было сделано. А Мегакл, зачинщик скверны, был изгнан из Афин, и с этих пор угроза изгнания вечно висела над каждым его потомком.

Если Мегакл, отец Алкмеона, связал свое имя с памятной Килоновой смутой, то Мегакл, сын Алкмеона, связал свое имя с не менее памятной сикионской свадьбой.

Недалеко от Коринфа, где правили тираны Кипсел и Периандр, был город Сикион, где правил тиран Клисфен. Сыновей у него не было, а была дочь, для которой он искал жениха. Он кликнул клич по всей Греции: пусть каждый, кто считает себя достойным дочери Клисфена, через шестьдесят дней явится свататься в Сикион. Тринадцать человек откликнулись на призыв, тринадцать женихов явились в Сикион. Клисфен их радушно принимал, пышно угощал, подолгу с ними беседовал, внимательно смотрел, как они соревнуются в беге, прыжках, борьбе и конной езде. Два человека, два афинянина приглянулись ему больше всего: одного звали Гиппоклид, другой был Мегакл, сын Алкмеона. Кончились дни испытаний, надо было принимать решение. Клисфен зарезал сто быков, открыл сто винных бочек, устроил пир на весь Сикион и стал зорко посматривать, как на таком пиру поведут себя женихи.

Гиппоклид был весел, шутил и пел, а когда вошли флейтисты и засвистели флейты, он вскочил и пустился в пляс. Сперва он плясал по-сикионски, потом по-афински, и чем пуще он плясал, тем больше хмурился, глядя на него, старый Клисфен. А когда Гиппоклид, опьянев от собственной пляски, вскочил с разбегу на пиршественный стол и, пройдясь по нему колесом, заболтал ногами в воздухе, а вокруг свистели флейты и били в ладоши гости, тогда Клисфен в досаде поднялся со своего места и, пересиливая шум, громким голосом ему крикнул: «Проплясал ты свою свадьбу, Гиппоклид!» — на что Гиппоклид, не раздумывая и продолжая плясать на руках, весело откликнулся: «А Гиппоклиду наплевать!»

Слова эти стали в Греции поговоркою.

Так Мегакл, сын Алкмеона, стал зятем Клисфена Сикионского; и когда у него родился сын, он назвал его в честь деда тоже Клисфеном. Что было дальше с Мегаклом, мы уже знаем: это с ним мы встречались в рассказе о Писистрате, которому неугомонный Мегакл был то врагом, то другом, то снова врагом, пока, наконец, Писистрат не утвердился в Афинах и не отправил Мегакла с его родичами-Алкмеонидами в изгнание.

Здесь кончается отступление и продолжается повествование

Золото Креза очень пригодилось Алкмеонидам в изгнании. Использовали они его так. В Дельфах случился пожар, и сгорел знаменитый храм. Алкмеониды явились в Дельфы и подрядились за свой счет выстроить новый храм. Обещали храм из горного туфа, а выстроили храм из мрамора, не в пример богаче и красивее прежнего. Дельфийские жрецы не могли прийти в себя от восторга. Не приходится удивляться, что после этого какое бы государство ни присылало к оракулу послов, все они получали от пифии один и тот же ответ: «Помогите Алкмеонидам изгнать тиранов из Афин, и тогда во всем вам будет удача».

Получали такой ответ и спартанцы, к тому не раз и не два. Наконец, им это надоело. Они послали на Афины маленький отряд. Он потерпел поражение. Это уже задевало спартанскую военную честь. В Аттику явился сам царь Клеомен с отборным войском. Тиран Гиппий не выдержал осады: он сдал акрополь и удалился в изгнание — в Персию. Здесь он ждал случая призвать на Афины персидское войско и с помощью персов восстановить там свою власть. Случай этот, как мы увидим, скоро ему представится.