Рассказы Геродота о греко-персидских войнах и еще о многом другом

Во главе афинского войска было одиннадцать человек: десять полководцев, выбранных голосованием, и один архонт, выбранный жребием. Одним из десятерых был Мильтиад. Мильтиад-племянник ненавидел Гиппия также страстно, как Мильтиад-дядя ненавидел отца Гиппия — Писистрата. Мильтиад настаивал: «Надо принимать бой, пока в Афинах сторонники тирана не подняли мятеж». Мильтиаду возражали: «Надо оттянуть бой, пока не придет подкрепление из Спарты и других городов». Голоса разделились: пять против пяти. Тогда Мильтиад обратился к архонту: «Тебе решать: быть ли нашему городу в рабстве у Гиппия и персов или быть ему свободным и первым в Элладе? проклинать ли нас будут потомки, или славить, как не славят даже Гармодия с Аристогитоном?» Архонт не выдержал такого вопроса в упор. Он сказал: «Битве — быть». После этого десять вождей сложили с себя командование и возложили его на Мильтиада: пусть он один отвечает за победу или поражение.

Афинское войско выстроилось у выхода из ущелья, персидское войско выстроилось посреди поля. Мильтиад отдал приказ — и греческие воины, в панцирях и со щитами, не теряя ровного строя, с дальнего разбега бросились на врага. Персы были ошеломлены этим натиском. «Насколько мы знаем, афиняне были первыми из эллинов, напавшими на врага беглым шагом, а дотоле даже имя мидян и вид мидийской одежды наводили ужас на эллинов», — говорит Геродот.

Греческий строй и персидский строй были одинаковой длины, но разной глубины: у афинян было меньше воинов и в центре их войска было меньше рядов, чем в обоих крыльях. Поэтому в центре персы опрокинули греков, а на крыльях греки опрокинули персов. Тут-то и сделалось ясным то, о чем говорил когда-то Гистией: греки умели сражаться в строю, локоть к локтю, щит к щиту, а персы не умели. В центре персы-победители бросились в погоню за убегавшим неприятелем, строй их рассыпался, ряды перемешались. На крыльях греки-победители удержались от погони: сомкнув ряды, оставив позади убитых и раненых, они повернули и ударили на растерявшихся от неожиданности персов. Это решило победу. Персы врассыпную бросились к морю, к кораблям, спотыкаясь и падая; афиняне догоняли и рубили их в спину. Семь кораблей было захвачено у берега, остальным кое-как удалось отплыть.

Здесь, у кораблей, пал тот, кого долго еще называли храбрейшим из греков: Кинегир, брат поэта Эсхила. Он удерживал корму отплывавшего вражеского корабля правой рукой, а когда отрубили правую — левой, а когда отрубили левую — зубами. Здесь пал и архонт Каллимах — тот, чей голос решил, что битве — быть; здесь пало и много других афинских бойцов, а всего — сто девяносто два человека; персов же погибло около шести тысяч четырехсот.

Сев на суда, враги попытались нанести афинянам последний возможный для них удар. Налегая на весла, они повели корабли вдоль берега, мимо высокого Сунийского мыса, мимо храма Артемиды Бравронской — к Афинам. Они хотели захватить город врасплох, пока войско афинян собирало убитых и раненых на Марафонской равнине. Но Мильтиад их опередил. Когда персидские суда остановились перед Пиреем и Фалером, двумя афинскими гаванями, персы увидели перед собой на берегу все то же афинское войско — утомленное, переделов, но по-прежнему готовое к бою: локоть к локтю, щит к щиту. За одну ночь воины Мильтиада прошли по горным и равнинным тропам весь путь от Марафона до Афин — сорок две версты с лишним: то, что сейчас называется «марафонской дистанцией». Корабли персов постояли недолгое время перед берегом, а потом, вспенив воду, они повернули строй, двинулись прочь, в открытое море, и, постепенно уменьшаясь, исчезли за горизонтом.

Как Мильтиад осаждал остров Парос и как он погиб

Афины торжествовали победу. Слава о доблести марафонских бойцов и их вождя Мильтиада летела по всей Греции.

Но когда Мильтиад попросил у народного собрания в награду себе оливковый венок, он получил отказ. Ему сказали: «Когда ты разобьешь персов один, тогда и требуй награды одному себе».

Афинский народ знал, что Мильтиаду он обязан победой; но афинский народ помнил, что Мильтиад был тираном, и подозревал, что он непрочь стать тираном опять.

Мильтиад чувствовал, что одной победы для него мало.

Он потребовал у народа семьдесят кораблей, войска и денег, чтобы выступить в поход на богатый край; куда именно, он не объявил. Ему поверили на слово и дали семьдесят кораблей, войска и денег.

Возле острова Наксоса, о котором мы уже знаем, есть остров Парос, не замечательный ничем, кроме залежей прекрасного мрамора: за паросский мрамор ваятели платили большие деньги. Сюда и привел Мильтиад свое войско и свой флот. Почему именно здесь он видел богатый край, никто не понимал. Мильтиад говорил, будто он хочет отомстить паросцам за то, что они присоединились к Дату и Артаферну в их походе на Афины. А злые языки уверяли, будто он хочет отомстить одному паросцу за то, что тот когда-то оклеветал Мильтиада перед персидским царем.