Рассказы Геродота о греко-персидских войнах и еще о многом другом

Когда последние отряды царского войска взошли на мост и ближний берег опустел, а дальний совсем потерялся в толчее бойцов, блеске оружия, криках людей и ржанье коней, тогда один из местных греков, молча смотревших на переправу с окрестных холмов, крикнул: «Великий Зевс, зачем ты назвался Ксерксом и оделся персом? Зачем, желая сокрушить Элладу, ведешь ты с собою стольких людей? Ты мог бы это сделать и без них».

Как шел Ксеркс через Фракию и Македонию

Когда войско отдохнуло после переправы, Ксеркс приказал его пересчитать. Пересчитать всех поголовно было немыслимо. Сделали так: вывели в поле десять тысяч воинов, построили плотным строем в сто рядов по сто человек, бок к боку, плечо к плечу, и очертили по земле чертой. Потом воинов увели, а по черте построили кирпичную стену по пояс человеку. Этот загон стали наполнять воинами снова и снова, всякий раз до отказа. Так пришлось сделать сто семьдесят раз. После этого Ксерксу доложили, что в войске его миллион семьсот тысяч человек одной пехоты. А вместе с конницей, с моряками, с носильщиками, с бесчисленным обозом — Геродот называет точную цифру — пять миллионов двести восемьдесят три тысячи двести двадцать человек. Нынешние историки говорят, что эта цифра преувеличена раз в сто.

Как с Датом и Артаферном ходил на Грецию Гиппий, так с Ксерксом шел на Грецию изгнанный спартанский царь Демарат. Ксеркс спросил Демарата: «Что ты скажешь, Демарат? Выйдут ли против моего войска твои спартанцы?» Демарат отвечал: «Выйдут», — «Как? — спросил Ксеркс, — Неужели они могут сражаться один против десяти и один против ста?» — «Нет, — ответил Демарат, — Но у них есть закон: не спрашивать, сколько врагов, а спрашивать, где они; не раздумывать, можно ли отбиться, а выходить и биться. И спартанцы боятся закона больше, чем персы царя».

Царское войско шло через Фракию тремя дорогами. Небольшие реки были выпиты воинами до капли. Озера близ города Пистир едва хватило, чтобы напоить вьючный скот, а озеро такое, что обойти его — нужно полтора часа. Фракийцы покидали свои деревни, убегали в горы и с лесистых склонов смотрели на бесконечные ряды царских войск. До сих пор, — говорит Геродот, — дорогу, по которой шел Ксеркс, они считают священной, не разрушают и не засевают ее.

На пути лежали греческие города: Энос, Маронея, Абдера, Эйон, Стагир и Аканф. В каждом городе делали привал. Горожане мололи все свои запасы зерна на хлеб для войска, переливали все свои запасы золота на посуду для царя. Ксеркс пировал в палатке, войско под открытым небом. Отпировав и переночевав, персы двигались дальше, захватив с собою все, что оставалось — если оставалось — и хлеба, и мяса, и золота. Царская дружба была не менее опустошительна, чем царская вражда.

В городе Абдере один остроумный человек предложил согражданам собраться в храм и поблагодарить богов за то, что персы обедают только раз в день: двух обедов город бы не выдержал.

За Аканфом начинался прорытый для Ксерксова флота канал, за каналом виднелась гора Афон. Видом она похожа на женскую грудь, а высока так, что солнце освещает вершину много раньше, чем подножие: вверху уже пахарь устал пахать, а внизу еще только кричат петухи. Ксеркс долго смотрел на Афон, а потом послал глашатая возвестить горе: «Гордый Афон, царь Ксеркс говорит тебе: если ты вновь помешаешь его пути, то будешь срыт до основания».

Здесь, в Аканфе, умер полководец и родственник Ксеркса Артахей, надзиравший за постройкой канала. Это был самый высокий из персов — росту в нем было пять царских локтей без четырех пальцев, а по-нашему — два с половиною метра; а голос у него был такой, что только египтянин, окликнувший когда-то Гистиея через Дунай, мог бы, пожалуй, померяться с ним. По приказу Ксеркса каждый из воинов бросил на его могилу горсть земли; вырос огромный курган, на котором до сих пор, — говорит Геродот, — аканфяне приносят жертву герою Артахею.

Последней стоянкой был город Ферма. Здесь персы стали лагерем вдоль берега моря. От края до края лагеря был день пешего пути. Дальше начиналась Греция. Лесистые горы загораживали в нее дорогу; там уже стучали топорами царские дровосеки, прорубая просеки для ксерксова войска. Над темными высотами этих гор поднималась покрытая вечными снегами и окутанная белыми туманами вершина Олимпа.

Здесь, на пороге Греции, царь Ксеркс ждал возвращения послов, отправленных в греческие города с требованием земли и воды.

Кто из греков дал и кто не дал персам землю и воду

«Землю и воду дали: фессалийцы, долопы, энианы, перребы, локры, магнеты, малийцы, фтиотийцы, фиванцы и другие беотийцы, за исключением феспийцев и платейцев», — перечисляет Геродот.

Это была вся северная и почти вся средняя Греция. Не дали землю и воду только спартанцы, афиняне и их ближайшие соседи.

В Афины и Спарту Ксеркс послов не посылал. Сюда их посылал еще Дарий, и отсюда они не вернулись. Афиняне бросили царских послов в пропасть, а спартанцы — в колодезь, сказав: «Здесь вы найдете вдоволь и земли и воды».