Рассказы и повести

Над нашими головами была большая крона яблони, ветки которой прогибались от множества плодов. С левой стороны стола искусственное озерцо, где плавают стайки рыбок, за ним земляная горка, усыпанная цветущими Анютиными глазками, они были немыслимых оттенков. С другой стороны алые розы, которые испускали тончайший запах и создавали с другими цветами невообразимый волшебный аромат.

Вечерело. Все звуки вокруг стихли. Вечерняя прохлада опускалась на землю. Выпадала первая роса. А мы за рюмкой вина продолжали нашу беседу.

Зная любимую тему Кима, завожу разговор о море. О нём он может рассказывать часами и не удивительно. В 16 лет в 1947 году он, юнга служил на эсминцах, тральщиках. Тралил мины, как он говорит, опасное это было дело, а мины разные: Гальваноударные, акустические, электромагнитные. Служил он так же на крейсерах «Максим Горький» и «Киров», в совершенстве знает радиодело.

Особенно мне запомнился его рассказ о переходе из Балтики Северным морским путём во Владивосток в 1952 году на минном тральщике. Об испытаниях, в этом переходе. От него я узнал, что такое плавание, когда шторм 12 баллов, и о многом другом

Незаметно перешли на другие темы. Рассуждали о сегодняшней жизни. Я ему рассказывал о своих учениках-лётчиках, которым давал путёвки в небо, допускал к полётам в самых сложных метеоусловиях.

- К великому сожалению, Ким Борисович, сегодня я не могу понять молодое поколение лётчиков. Судя по последним авиакатастрофам, особенно Боинга 737 в районе города Перми складывается впечатление, что самолётами управляют не профессионалы?

Высочайшая надёжность самолётов и двигателей. Возможность полёта при отказе двигателя и многих систем. Аэродромы оборудованы прекрасными системами посадки, о которых только мечтали пилоты старшего поколения. Лётный состав имеет высшее образование. А может, у них нет нормального среднего лётного образования?

Почему они не шагают по тем ступенькам, по которым мы шли, проложенными ещё до нас не одним поколением лётчиков? Когда они и мы, шаг за шагом, поднимались по этим ступенькам, пока не достигли вершин лётного мастерства, а на это уходили годы.

А сегодня, эти новоиспечённые лётчики, пытаются сразу, без особого труда, кропотливого совершенствования своего ремесла, забраться наверх и затем падают, причиняя горе своим близким и сотням и сотням другим.

Менеджеры ныне руководящие лётной работой пытаются экономить на подготовке лётного состава, но результаты этой мнимой экономии не пойдут, ни в какое сравнение с возможными людскими и финансовыми потерями.

И ещё наверно много случайных людей пришло в авиацию, не по зову сердца, а за деньгами.

- Согласен с тобой Дмитриевич, всё так, как ты сказал, у нас становится всё меньше и меньше профессионалов везде, аварии и катастрофы преследуют нас. Ну, довольно об этом, давай по второй.

- Вчера у твоего дома я видел несколько автомобилей с московскими номерами, что гости приезжали? Среди них видел одного лётчика.

- Да, они все лётчики, из моей эскадрильи. А форме бывший второй пилот Александр Гончаренко, сейчас уже командир Аэробуса 310. Он сразу после полёта оказался здесь. А другие это: штурман Евгений Ермолаев, бортинженер Вячеслав Степанов и командир корабля Римас Бейнарас с женой Людмилой Анатольевной. Приехали навестить меня, да авиационные новости рассказать.

- По традиции, я со своими гостями, ездил к месту гибели Юрия Гагарина.

- В следующий раз, когда поедете, возьмите и меня с супругой — Раисой Михайловной. Расскажи что это за место и как увековечена память первого в мире космонавта.

- Место это, Ким Борисович, в 21 километре от наших дач и в 100 километрах от Москвы. Там, в окружении смешанного леса, находится мемориал Гагарина.

- Мы приехали туда в полдень. Погода стояла прекрасная. Небо было ласковое и нежное, слабый ветер перебирал слегка пожелтевшие листья на берёзах и колыхал травы. Солнечные лучи как бы вскипали, и золотили купола на храме Андрея Первозванного. Там уже была группа, человек тридцать из ближайшего санатория, и молодожёны с гостями. Они направились к музею Юрия Алексеевича Гагарина, а мы пошли к месту крушения самолёта.

От служебного дома смотрителя, по просеке, проложена бетонная алея, уходящая вдаль к горизонту, напоминающая взлетною — посадочную полосу. Но мы не взлетаем и не садимся, а неспешно шагаем по ней, рассуждаем о смысле нашей профессии. Я желаю своим коллегам, ещё летающим, всегда удачно, мягко касаться бетона после порой нелёгкого полёта.

Подходим к концу полосы, она как бы растаяла под нами, так бывает в реальном полёте. Вверху прозрачное голубое небо, оно словно огромная текущая река, по которой плывут белые облака, напоминающие лебедей. В конце этой полосы, сворачиваем налево, идём по дорожке, похожей на рулёжную полосу для заруливания самолётов после посадки. Но самолётов там тоже нет.