Рассказы и повести

 У берегов, ещё с зимы, был сплошной лёд. В нём узкий канал, пробитый ледоколом, по которому тральщики вошли в бухту. Мы ступили на Землю, которая некоторое время, как нам казалось, качалась под ногами. Пару суток мы отдыхали, осматривали механизмы, наводили порядок в каютах и на палубе. В спокойной обстановке кок откармливал нас горячей, здоровой пищей. Так как многие, особенно молодежь, выглядели исхудавшими, осунувшимися.

 Пройдена, как нам казалось, самая трудная полярная часть пути. Дальше курс в южные широты, на Владивосток по чистой воде. Нам оставалось, по докладу штурмана, капитан- лейтенанта Надеждина, пройти ещё 4600 километров.

 В полдень, на третий день после отдыха, эскадра продолжила свой поход. И снова вокруг бесконечные, холмистые волны, высокое небо, повисшее над горизонтом Солнце. По утру следующего дня, ветер начал крепчать и набирать силу. Небо стало низким, печальным и серым. Волны поднимались всё выше и выше и жёстко били о борта корабля. Надежды на дальнейшее спокойное плавание не оправдались. Берингово море-дитя Тихого океана, встретило нас недружелюбно. Тральщик бросало из стороны в сторону, поднимало вверх, затем опускало куда- то в бездну.

 -А чем вы занимались, Ким Борисович в, это время, где находились? – Спрашивали мы его.

 -Я не снимал наушники, сидел на своём привычном месте в радиорубке. Держал связь с другими тральщиками, принимал метеосводки, дежурил на приём.

 В иллюминатор было видно, как вода потемнела, круче стали гребни волн. Ветер стал срывать с них барашки пены, казалось, кто-то разматывает по тёмной воде белое полотно,  в виде бесконечной полосы.  Барометр падал.

 Внезапно кресло подо мной ушло вниз, увлекая меня, стало крениться. Ухватившись за край стола, я сумел удержаться. Ящики из стола выдвигались и снова, словно одумавшись, возвращались на своё место, вернулся и я с креслом. Корабль проваливался куда-то,  и тело становилось  не весомым, затем взмывал вверх, и меня вжимала в кресло неведомая сила. Бортовая переборка, то есть стенка, оказывалась надо мной, потом она уходила, увлекая меня вместе со столом вниз, и так началась непрерывная бортовая качка.

 В наушниках был непрерывный стук морзянки, в адрес тральщиков шли тревожные сообщения о надвигающемся шторме. Береговые метеоцентры открытым текстом сообщали: Всем! Всем! Всем! Судам усиление ветра до 12 баллов, выше ураган. Однако шторм уже встретил нас. Радиограмму, о надвигающейся морской буре, нужно было отнести капитану, в ходовую рубку, добраться до которой, возможно только через верхнею палубу. Куда я и двинулся. Однако, стальную дверь из моей рубки не сразу удалось открыть. Только уловив момент, когда порыв ветра ослаб, я справился с ней.

 Меня охватило холодом, ветер едва не сшибал с ног, водяная пыль в мгновение осыпала меня. Всё вокруг гудело и стонало, ветер свистел в тросах, оттяжках, вантах и реях. Моему взору открылась невообразимая картина. Огромная стена воды катилась на меня. Она росла на глазах и неукротимо приближалась. Я вместе с палубой поднимался  вверх, затем через мгновение провалился вниз. Брызги, потоки  холодной и солёной воды, неслись поперёк корабля и срывались за борт. Уцепившись за поручни надстройки, испытывая тревогу, я ожидал момент, когда корабль станет на ровный киль, то есть вертикально, перебирая руками поручни, двигался к трапу ходовой рубки. При этом принимал самые невероятные позы, что бы удержаться на ногах. Так я сумел добраться до трапа. Но подняться по трапу было не простым делом. При подъёме корабля  на гребень волны меня вдавливали в трап. Словно налитые свинцом ноги никак не отрывались от ступенек. А потом корабль падал вниз, тело становилось совсем невесомым, и я пролетал на несколько ступенек вперёд.

 -Да, трудно вам пришлось, Ким  Борисович. Наверно страху натерпелись?

 -Конечно, было не совсем спокойно на душе, но я уже был бывалым моряком и пытался изображать, что ничего особенного, шторм как шторм. В ходовой рубке было поспокойнее, не так свистел ветер, не заливало водой. Но качка на высоте ощущалась сильнее.

 Штурман показывал командиру что-то на лоции (описание района моря и его прибрежной черты). Наверно опасаются попасть на рифы - подумал я. Достав из-за бушлата бланк метеосводки, подал его командиру корабля. Он равнодушно пробежал глазами по её тексту. Ему наверно и без неё было всё ясно.

 -Запоздалое предупреждение, Пётр Николаевич, обратился он к штурману и передал ему метеосводку.

 -Евгений Викторович, а он крепчает, заметил штурман.

 - Пётр Николаевич, да ничего, швыряет, но  не сильно. Какой это шторм, бывало и хуже, и посмотрел на меня как бы успокаивая. И это спокойствие передалось и мне.

 Нужно сказать вам, что на флоте испокон веков офицеры обращались друг к другу по имени и отчеству.

 Вахту у руля нёс старшина второй статьи Михаил Вьюгов.  Он с улыбкой смотрел на меня.

 -Вправо руля, на румбе – есть на румбе, чётко отвечал он командиру. (румб1/32 деление компаса)