Рассказы и повести

Сильные были сильны своей силой.

А слабые - своей слабостью.

Что оставалось Лоре? Верить во всеобщую разумность и ждать: придет Хороший Человек и включит ее в орбиту своих радостей и своих обязательств. И никому не надо будет входить в положение другого, потому что у них будет общая судьба и общее положение.

У Лоры - часто встречающийся тип лица. Таких, как она, - тринадцать на дюжину. Он придет к ней только за то, что она - это она. И ни за что больше.

Начался восьмичасовой сеанс. Перед кинотеатром стало пусто.

"Дом мебели" закрылся. Хозяева жизни уехали.

Таня закончила работу и ушла из процедурного кабинета.

Ждать было бессмысленно, но Лора стояла и ждала. Сработала инерция преданности.

К кинотеатру подошла няня с ребенком. Няне было лет восемнадцать. Округлая, с прямыми льняными волосами, она походила на кокосовый орех.

Девушка стояла, задумчиво глядя над ребенком, как бы всматриваясь в неясные контуры своего будущего.

Постояла и ушла. Вокруг снова стало пусто. И в Лоре - пусто.

А есть ли ты, всеобщая разумность? Или все - пустое нагромождение случайных случайностей. И если сверху упадет кирпич - тоже случайность. Он мог бы и не падать. А мог бы упасть на кого-то другого. Почему именно на нее? За что?

- Я так и знал, что вы подождете...

Лора сильно вздрогнула и обернулась.

Он стоял перед ней - молодой и бородатый. Князь Гвидон в джинсах. Откуда он появился? Может быть, прятался за афишей...

- А вы что, нарочно прятались?

- Нет. Я опоздал.

- А почему вы опоздали? - спросила Лора, еще не понимая, но предчувствуя, что случилось счастье.

- Я забыл, что Казахстан. Я только помнил, что Средняя Азия. Где жарко...

- А как же вы нашли?

- Я списал все кинотеатры с подходящими названиями: "Киргизия", "Тбилиси", "Алма-Ата", "Армения", "Ташкент", - он загибал пальцы правой руки, а когда пальцы кончились, перешел на левую руку, - "Ереван", "Баку", "Узбекистан"...

- "Узбекистан" - это ресторан.

- И кинотеатр тоже есть. В Лианозове. "Ашхабад" в Чертанове. "Тбилиси" - на Профсоюзной. Я уже четыре часа езжу.

- Но Тбилиси - это же не Азия.

- Все равно там жарко...

Он замолчал. Смотрел на Лору. У него было выражение, как у князя Гвидона, когда он, проснувшись, увидел вдруг город с теремами и церквами.

- Я так и знал, что вы подождете...

- Почему вы знали?

- Я видел ваши глаза.

СЧАСТЛИВЫЙ КОНЕЦ

Я умерла на рассвете, между четырьмя и пятью утра.

Сначала стало холодно рукам и ногам, будто натягивали мокрые чулки и перчатки. Потом холод пошел выше и достал сердце. Сердце остановилось, и я будто погрузилась на дно глубокого колодца. Правда, я никогда не лежала на дне колодца, но и мертвой я тоже никогда раньше не была.

Мое лицо стянуло маской, и я уже не могла им управлять. Мне было не больно и ничего не жалко. Я лежала себе и лежала, и даже не думала, как я выгляжу.

В восемь часов в коридоре зашлепали шаги. Это из детской комнаты вышел мой сын Юраня.

"Босой", - подумала я. Он всегда ходил босиком, как лесной полудикий мальчик, и я всегда ему говорила: "Ноги".

Юраня прошлепал по коридору и остановился возле комнаты отца. Муж кашлянул и перевернулся.

Дверь скрипнула, - должно быть, Юраня приотворил ее и спросил заискивающим шепотом:

- Ты уже встал?

- Ну, что тебе? - спросил муж оскорбленным голосом. Он не любил, когда его беспокоили в выходной день.

- Мне надо в кино. У меня абонемент. В девять часов начало, - так же шепотом просвистал Юраня.

Ему казалось, что если он шепчет, то почти не будит отца, и тот может беседовать с ним не просыпаясь.

- Буди маму, - распорядился муж.

Он не любил, когда на него перекладывали чужие обязанности. Свои, кстати, он тоже нес с отвращением.

Дверь в мою комнату заскрипела.

Юраня помолчал, потом сказал:

- Она спит.

- Ничего. Встанет, - сказал муж.

- Она спит, - повторил Юраня. - И очень бледная.

В двенадцать часов меня забрали в больницу, а на другой день выдали обратно.

На меня надели платье макси. Это платье мне привезли год назад из Парижа, и у меня тогда появилась еще одна проблема: проблема шикарного платья. Оно было совершенно неприменимо и висело в шкафу, шуршащее и сверкающее, как бесполезное напоминание о том, что человек создан для счастья.

Соседка с шестого этажа сказала:

- Ее на том свете и не примут. Молодая совсем.

- Мальчишечку оставила, - вздохнула другая соседка. Она довела своего сына до пенсии, а я даже не довела до третьего класса. Соседка прочертила в уме всю не пройденную мною дорогу и покачала головой.

Юраня приходил и уходил, гордый. Все его ласкали, и ему льстило всеобщее поклонение. Настроение у него было неплохое. Накануне я его предупредила:

- Если меня не будет и все скажут, что я умерла, ты не верь.

- А где ты будешь?

- Я поселюсь на облачке и буду смотреть на тебя сверху.

- Ладно, - согласился Юраня.

Дворничиха Нюра удивлялась с претензией: еще вчера она меня видела на улице с авоськой и даже слышала, как я разговаривала с соседом. Я спросила:

- Ефим, на кого ты похож?

- А что? - удивился Ефим.

- Да уж больно нарядный. Как барышня.

- А я всегда так одеваюсь, - обиделся Ефим.